В студии сегодня – двое москвичей, не смирившихся с бездействием, как они считают, московских властей летом этого года. Это Светлана Добронравова и Виктор Шелепинь.
Светлана обратилась в Тверской суд Москвы с требованием установить факт бездействия московских властей, МЧС и Минздравсоцразвития во время лесных и торфяных пожаров в Подмосковье. Она считает, что таким образом чиновники поставили под угрозу жизни тысяч людей. Кроме прочего, Светлана добивается и компенсации вреда здоровью. Дело Виктора рассматривает Басманный суд Москвы, истек требует, чтобы правительство Москвы выплатило ему и его супруге компенсацию морального вреда, причиненного в результате ухудшения самочувствия из-за висевшей над Москвой дымовой завесы летом этого года. Кроме того, Виктор Шелепинь добивается оплаты санаторно-курортного лечения в Минеральных Водах и установки в квартире кондиционера. Светлана и Виктор в своих заявлениях ссылаются на Конституцию Российской Федерации, а точнее – на ее 42-ю статью, где записано, что каждый имеет право на благоприятную окружающую среду, достоверную информацию о ее состоянии и возмещение ущерба, причиненному здоровью или имуществу экологическим правонарушением, и на статью 53-ю той же Конституции Российской Федерации, где записано, что каждый имеет право на возмещение государством вреда, причиненного незаконными действиями или бездействием органов государственной власти или их должностных лиц.
Светлана Добронравова первой подала иск. Светлана, расскажите, с чего вы вообще решили пойти в суд?
Светлана Добронравова: Для начала я хотела бы немножко помолчать – в память тех погибших, которое в Москве сейчас имеет место быть. Я бы хотела рассказать, как все произошло. Была сложная ситуация, иск был подан 12 августа. Я приехала в Тверской суд города Москвы (Тверской бульвар, 25а). Я говорю этот адрес, поскольку буду ставить в известность слушателей, которые слушают сегодня передачу, на какое число будет назначено заседание.
Марьяна Торочешникова: А вы в суд почему приехали? Вам делать было нечего, вы сидели дома и решили: а не съездить ли мне в суд?
Светлана Добронравова: Дело в том, что во время смога я обращалась во все инстанции, которые были правомочны решить данную проблему, поскольку у нас очень много жителей и моих знакомых были в тяжелом состоянии.
Марьяна Торочешникова: В какие инстанции вы обращались?
Светлана Добронравова: Я обращалась в Минздравсоцразвития, в Службу скорой помощи, в правительственные организации. У меня все записи всех разговоров имеются. Дело в том, что у меня многим знакомым сердечникам стало плохо, они просили помощи, так как знали, что у меня юридическое образование.
Марьяна Торочешникова: А что, им помощь никто не оказывал? "Скорая" не приезжала?
Светлана Добронравова: "Скорая" приезжала, но иногда приезжала поздно, просто многие теряли в один день и двоих-троих членов семьи, такие случаи есть.
Марьяна Торочешникова: То есть вы пошли по этим инстанциям, чтобы выяснить, как люди могут себя обезопасить и себе помочь в сложившейся ситуации.
Светлана Добронравова: Да, конечно, какие меры нужно принимать медицинского характера, какие меры нужно принимать в части обращений. А у меня от дедушки сохранился противогаз, и я в противогазе обращалась суд, принесла заявление в противогазе.
Марьяна Торочешникова: Подождите, в суд вы пошли после того, как чиновники, к которым вы обращались, вам ничего толком не ответили.
Светлана Добронравова: Ответы были такого планы: мы ничего не знаем, что вы хотите от нас? Называться не хотели, не говорили звание, должность.
Марьяна Торочешникова: И вы в противогазе 12 августа в суд принесли свое заявление.
Светлана Добронравова: Да, меня так и запомнили, говорили: "А, опять эта в противогазе пришла…" В город я, конечно, в противогазе не ходила, я ходила в нем по инстанциям. А в суд я приехала в респираторе-маске, которая от бабушки осталась.
Марьяна Торочешникова: Прошли тут же сообщения, что такой иск подан в Тверском районе Москвы, но он оставлен без движения, поскольку не хватало каких-то доказательств. Виктор Дмитриевич, а вы что решили идти в суд?
Виктор Шелепинь: Я ничего не слышал про иск Светланы, но когда по Москве шла эта "газовая атака", я все это время находился в Москве, на пятом этаже, вместе с супругой. Слава богу, дочь и внучка находились за пределами города Москвы. Я обратился в суд 17 августа, сразу в Басманный суд. Я не обращался к чиновникам, потому что обращаться к чиновникам города Москвы бесполезно. Все время, круглые сутки мы с женой смотрели телевизор, и шел разговор в то время об одних марлевых повязках, что их не хватает в аптеках, что они спасают. Меня даже не возмутило больше всего, что в Москве не было в это время мэра. Господин Лужков, может быть, отсутствовал по своим делам. А меня больше всего, как бывшего мэра, я стал так же рано, как Собянин, стал мэром города Сибирска, я сибиряк, и меня возмутило то, что Москва была брошена на произвол. Всего заместители господина Лужкова, и Ресин, и Швецова, которая отвечает за социальные программы, - и масса генералов Шойгу в городе Москве – никто ни разу не выступил по телевидению, не сказал, как же мы должны себя вести, где нам прятаться, как спасаться. Полностью Москва была сдана!
В 1812 году Москву сдали Наполеону. В 1941 году Москву не сделали. И 2010 год… Я рад, что на эту должность президент Российской Федерации, на должность мэра Москвы, сейчас рекомендует сибиряка.
Марьяна Торочешникова: Но вы же пошли в суд требовать компенсации на лечение, а также установки в квартире кондиционера.
Виктор Шелепинь: Я пошел в суд для чего? Я для себя требуют всего 150 тысяч в год и для жены 150 тысяч в год рублей, и требую их на два года, чтобы съездить в Кавказские Минеральные Воды, подышать свежим воздухом, полечиться, принять определенные лекарственные препараты. Потому что медицина не может сегодня дать прогноз, и никто не говорит, а как нам лечиться, все молчат.
Марьяна Торочешникова: Ваш иск тоже первоначально был оставлен без движения, потому что, по мнению суда, тоже не хватало каких-то доказательств, но теперь он принят к производству, и процесс идет в Басманном суде Москвы. У нас есть дозвонившиеся. Альберт Александрович из Краснодара, пожалуйста, вы в эфире.
Слушатель: Добрый день! Я Гаямян Альберт Александрович, директор Правозащитного комитета из Краснодара. Я восхищаюсь действиями гостей, они правы, необходимо бороться за свои права. Но я думаю, что выиграть дела в московском суде не удастся. На мой взгляд, если бы был Лужков на тот момент в Москве, все равно ничего бы не изменилось. Потому что мы пожинали плоды именно безответственности до пожаров. На мой взгляд, сегодня нужно не только подавать иски в суд, а необходимо делать все возможное, чтобы общество брало под контроль действия МЧС. Потому что огромные денежные средства МЧС списываются налево и направо. МЧС – такое ведомство, что можно куда-то отсыпать 50 грузовиков песка, а написать, что отсыпали 150, и так далее. Это бездонная бочка, куда уходят государственные деньги.
Марьяна Торочешникова: Пришло смс-сообщение: "Я родилась в центре Москвы, - пишет Роза, - у меня двое братьев, и в округе никто не знал, что такое удаление аденоидов или миндалин. А теперь у моей дочери и сына, которые живут там же, хронически тонзиллит. Могу ли я подать иск против государства, так как его деятельность повредила здоровью моих детей и внуков?" Вот здесь я хочу поговорить о доказательной базе. Совершенно очевидно, что суду, чтобы вынести то или иное решение, например, в пользу моих сегодняшних гостей, ему нужно изучить доказательства, которые те приводят в поддержку своих доводов. Собственно, почему иск Виктора первоначально был оставлен без движения, потому что вы не приложили к заявлению такие доказательства, а потом начали их собирать. Как установить причинно-следственную связь, что вот, например, у детей Розы тонзиллит возник именно из-за того, что летом было задымление в Москве? Ну, да, природных катаклизм, но власти же тушили, они что-то делали. Светлана, какие у вас доказательства, что власти бездействовали во время этого смога?
Светлана Добронравова: У Корнея Ивановича Чуковского есть произведение "Путаница", и все произошло именно потому, что тушили, как тот крокодил, "пирогами и блинами, и сушеными грибами".
Марьяна Торочешникова: То есть вы считаете, что МЧС неправильно тушило пожары.
Светлана Добронравова: В данном случае я считаю, и не только я, поскольку в процесс будут участвовать несколько кандидатов технических наук, которые дают правовую оценку с точки зрения технических параметров, которые были нарушены. Это специалисты, которые работали в данных ситуациях, это не первый пожар в России. И они тушили большие площади пожаров за более короткие сроки.
Марьяна Торочешникова: Тем не менее, в настоящий момент вы можете привести какие-то факты. Экспертиза является частью доказательств, но суд может принять во внимание заключения экспертов, а может не принять, может вообще к делу не приобщить. А вот доказательства того, что с конкретным человеком произошла конкретная ситуация, что конкретный человек погиб – это случилось именно потому, что правительство Москвы, МЧС и Минздравсоцразвития чего-то там летом не сделали, - что в обоснование этого вы приводите?
Светлана Добронравова: Для того чтобы мои доводы были убедительны, естественно, нужно привести доказательства. Первое – это мои разговоры со всеми службами, которые уполномочены решать эти вопросы, аудиозаписи, видеозаписи, документальные материалы. В документах значится: "Мы ничего не знаем". Это были ответы от правительства страны, правительства Москвы, медицинского руководства, руководства МЧС. То есть мне запрещали дали давать документы, мне пришлось с боем их даже подавать.
Марьяна Торочешникова: Но эти документы могут подтвердить только тот факт, что какие-то службы, например, не реагировали на ваши запросы. Но факт того, что вам стало хуже, ваше здоровье ухудшилось или здоровье других людей, или что кто-то умер во время этой дымовой завесы, оно же не подтверждается вашими записями. Это чем вы подтверждаете?
Светлана Добронравова: Дело в том, что есть люди, некоторые врачи, которые, рискуя своим служебным положением, давали заключение, что смерть наступила от теплового удара. Второй факт зафиксирован был в медицинских документах, я также буду предъявлять их, что от угарного газа смерть наступила – также в документах это значилось. Да, рисковали.
Марьяна Торочешникова: То есть такие заключения были. Татьяна из Москвы, пожалуйста, вы в эфире.
Слушатель: Здравствуйте! Я совершенно согласна с гостями вашими и считаю, что правительство Москвы мало оказывало помощь больным и старикам. Но главный человек, который должен ответить, это тот, кто подписал преступный Лесной кодекс в 2006 году, по которому было ликвидировано 90 тысяч лесников и работников лесного хозяйства. Это – Путин! И он должен предстать перед судом.
Марьяна Торочешникова: Владимир из Москвы, пожалуйста, говорите.
Слушатель: После того, что сказала Татьяна, мне нечего добавить, Чиновники не виноваты в том, что было жаркое лето, но именно Госдума приняла новый Лесной кодекс. В этих смертях виновата Дума, те люди, которые продавили новый Лесной кодекс, премьер-министр Путин, президент страны. Они повинны в этих смертях и, в частности, в моих двух инфарктах.
Марьяна Торочешникова: Спасибо за ваше мнение. Но все-таки с точки зрения судебной инстанции это будет только домыслом. Передо мной лежит письмо Виктора Дмитриевича Шелепиня в адрес президента Российской Федерации, и в нем, в частности, вы говорите о том, что мэр Москвы и губернатор Московской области на протяжении нескольких лет выясняют отношения вместо того, чтобы заниматься обводнением торфяников. То есть вы считаете, что это тоже причина?
Виктор Шелепинь: Я бы ответил на ваш вопрос так. Премьер есть премьер, президент есть президент, но каждый назначенными ими человек отвечает за свой регион. Один отвечает за город Москву, другой отвечает за Московскую область, и этим руководителям, естественно, нужно было суметь решить все вопросы. А самый главный руководитель – это наш министр ЧС Шойгу, он должен управлять всем этим процессом.
Марьяна Торочешникова: Светлана, я так понимаю, вы призываете людей присоединяться к вам.
Светлана Добронравова: Да, и сейчас таких людей очень много, поскольку был дан мой телефон в блоге. И многие обращавшиеся спрашивают, как оформить документы, которые многие врачи… Как они объясняли, если будет суд, и будет человек у вас, у которого можно юридическую поддержку искать, мы дадим правильные диагнозы, то есть реальные диагнозы, которые подтверждают гибель детей… Малышей очень много погибло, только родившихся, 2 дня, 3 дня, 9 дней, месяц.
Марьяна Торочешникова: Очень много – это сколько?
Светлана Добронравова: По подсчетам звонков эта цифра меня ошарашила – это около 45-47 тысяч человек.
Марьяна Торочешникова: Погибло из-за смога?
Светлана Добронравова: Да.
Марьяна Торочешникова: Только в Москве или по всей России?
Светлана Добронравова: Сейчас в Москве эта цифра такова. Но эта цифра осложнена тем, что мне запрещают предоставлять информацию административным и полномочным лицам из других районов России о цифрах погибших в тех районах. Потому что в СМИ прошло, что во время пожаров погибло 63 человека, хотя эта цифра во много раз превышается.
Марьяна Торочешникова: Если вернуться к разговору о чиновниках, Виктор, вы обратились к президенту с заявлением о неудовлетворительной работе мэра города Москвы Лужкова, губернатора Московской области Громова и министра ЧС Шойгу. Ответ вы получили на вот это свое заявление?
Виктор Шелепинь: Ответ, конечно, я еще не получил. И, в общем-то, ответ мне понятен – если он будет, то это будет формальная отписка. А мне нужны действия. Но я одно действие вижу: президент господина Лужкова сменил.
Марьяна Торочешникова: А какое еще действие вас бы устроило?
Виктор Шелепинь: Меня бы устроило, чтобы, согласно моему письму, две фигуры были тоже сменены на другие. Есть такое понятие – ротация кадров. Все новое – это хорошо забытое старое. Сегодня у нас в стране демократия, я согласен, но я родился и вырос при КПСС. Каждый человек, руководитель, чиновник должен за свои действия отвечать, и отвечать по справедливости. Шойгу 16 лет руководит системной МЧС, сегодня Москву проворонили. Людей наказали. Но сегодня никто перед жителями города Москвы не извинился.
Марьяна Торочешникова: То есть вы хотите извинений публичных.
Виктор Шелепинь: Да, я хочу публичных извинений от министра, от губернаторов, от руководителей, на кого я писал, чтобы они извинились.
Марьяна Торочешникова: Послушаем Сергея из Москвы.
Слушатель: Добрый день! Этот вопрос как раз касается моей профессиональной деятельности, я много лет занимаюсь контролем атмосферы. Что происходит в московском регионе? Мы еще в 2002 году зарегистрировали огромную концентрацию озона приземного. Это газ высшей категории опасности, он токсичнее хлора, известного всем боевого отравляющего вещества. Он образуется в результате фотохимии и жаркой погоды. То есть для Москвы 90 процентов – это выхлопы от автотранспорта. Мы об этом везде докладывали, у нас есть статьи, написанные в рецензируемых изданиях. И в прошлом году, буквально в ноябре, я делал доклад в Госдуме на круглом столе по этой проблеме. Дело в том, что у нас даже закон об охране атмосферного воздуха практически уничтожен, там все статьи, кто отвечает, программы финансирования и все прочее – все ликвидировано, то есть осталось одно название. То есть у нас за воздух никто не отвечает. И мы с коллегами в прошлую осень говорили, что, в связи с потеплением, волны тепла, жары приведут к огромному количеству озона, росту в городах, где загрязненная атмосфера. Никто нас не слушает! И вот это привело к огромному количеству жертв. Данные об этих катастрофических концентрациях озона давал летом Мосэкомониторинг, но там данные держались буквально два дня, и кто об этом знает только мог это скачать, это официальные данные. И там концентрации просто страшные.
Марьяна Торочешникова: Сергей, Виктору Дмитриевичу для сбора доказательств по его иску предложено обратиться с запросом, точнее, суд уже обратился с запросом в Гидрометеослужбу, в центральное управление. Смогут ли они дать четкий, внятный ответ? Располагают ли они объективными данными о состоянии воздуха и об уровне превышения допустимых показателей по окружающей среде? У них есть такая информация или надо было в Экомониторинг обращаться?
Слушатель: Вы знаете, надо и туда и туда. В Мосэкомониторинг надо сделать официальный запрос. У них эти данные есть по Москве. И главный поражающий фактор – это приземный озон! Например, правительственный экологический сайт Америки своих граждан информирует каждый день и говорит, что надо делать, если высокие концентрации. В группу риска входят люди с ослабленным здоровьем, пожилые, с сердечно-сосудистыми заболеваниями, то есть они умирают при таких концентрациях. Это все в мире известно, а у нас просто замалчивается.
Марьяна Торочешникова: Сообщение пришло к нам от Лоры: "Есть хорошая поговорка: знал бы, где упасть, подстелил бы соломку. Наша власть об этом не думает. Не хочется жить в Москве – живите за городом". Лора, мне кажется, что люди, которые жили в Москве, им как раз, может быть, больше повезло, чем тем, кто жил за городом, в области, где уровень…
Светлана Добронравова: Да, превышение было в 10 раз по некоторым показателям, а по некоторым – в 50 и в 70 раз, превышение вредных взвесей. Запросы мною направлены, запись разговора есть. Я направляла запросы во многие организации, полномочные давать такую информацию. Например, метеослужбы, по мониторингу. При обращении к Онищенко Геннадию Григорьевичу мне объяснили его заместители: как вы посмели с таким запросом обратиться к Онищенко! На обращение в другие службы, которые тоже полномочны решать аналогичные вопросы в службе МЧС, ответ был таков: у нас запрещено, сведения являются государственной тайной.
Марьяна Торочешникова: Удивительно! Насколько мне известно, к государственной тайне, – кстати, в специальном федеральном законе о государственной тайне это прописано – не могут относиться сведения, касающиеся здоровья и безопасности граждан.
Светлана Добронравова: 42-я статья Конституции.
Марьяна Торочешникова: Владимир из Москвы дозвонился на Радио Свобода.
Слушатель: Здравствуйте! Я бы хотел противоположное мнение выразить. Мне кажется, что такие люди – это потребительский экстремизм. Помните, одна дура перевернула чашку в "Макдональдсе" и потом судилась. И вот таких людей надо высылать за полярный круг, там никогда не бывает дыма. Спасибо!
Марьяна Торочешникова: Владимир, вы считаете, что мои гости сегодняшние занимаются потребительским экстремизмом. Скажите, а вот ваше личное мнение, летом этого года было достаточно предпринято усилий властями, чтобы оградить жителей нашей страны, в которой пылали лесные пожары, от последствий этих пожаров?
Слушатель: Люди работали. А вот эти бездельники, которые сидят в вашей студии, это признак инфантильности.
Марьяна Торочешникова: Еще раз, власти, с вашей точки зрения, сделали все что могли.
Слушатель: Да. Даже люди гибли, пожарники.
Виктор Шелепинь: Владимир, я бы вам так ответил. Конечно, мы не бездельники, и в Москве лично я обсуждаю одну претензию и одну тему – задымленность города Москвы. Живу я на пятом этаже, и всю эту "газовую атаку" я жил в своей квартире и дышал этим воздухом. Единственное, что я мог сделать, - это спуститься в магазин, в аптеку и позвонить другу по телефону, он живет в Митино, спросить: "А как у тебя дым?.." Поэтому я себя, честно говоря, не считаю бездельником.
Марьяна Торочешникова: Виктор Дмитриевич, я не хочу, чтобы вы оправдывались, во-первых, а во-вторых, скажите, вот с вашей точки зрения, а что конкретно… Вот была жара, все загорелось, Лесной кодекс уже принят, убрали лесников, - в этой конкретной ситуации что могли сделать? Когда не было выделено достаточно средств на тушение пожаров, что должны были предпринять чиновники, чтобы, раз уж эта дымовая завеса висит над Москвой, над Нижним Новгородом, Рязанской область, Тверью, чтобы людям легче было дышать?
Виктор Шелепинь: Здесь я могу сказать, я не собираюсь популистские слова говорить, что в системе МЧС у Шойгу есть институты, есть службы, которые прогнозировали, и наши метеослужбы говорили еще с апреля-мая, что у нас надвигается жара. Сама жара – это очень прекрасно, жару, например, и 42 градуса я переношу свободно. Но когда смог… И меня больше всего удивляет, что наши чиновники города Москвы жителям не сказали, как себя вести. Единственное, что было по телевидению, - марлевые повязки, все.
Марьяна Торочешникова: То есть люди остались без информации. Они и готовы были бы сами что-то предпринять, но им никто не объяснил, как действовать в этой ситуации.
Виктор Шелепинь: Верно, это моя оценка основная.
Марьяна Торочешникова: Наил Ликманович из Екатеринбурга, пожалуйста.
Слушатель: Здравствуйте! Я хотел немножко в историю заглянуть. Великая Отечественная война, блокадный Ленинград. Сколько зданий женщины и дети сберегли, спасая эти здания от бомб. Вот мы советскую власть ругаем, но была гражданская оборона, людей обучали противогазы надевать, повязки делать, кровотечение остановить. А у нас сейчас кричат: "Люба, идите в мой дом, тут пожара нет!" – а в итоге и он сгорел. Надо было женщинам, мужчинам, всем брать лопаты, рыть противоогневые рвы.
Марьяна Торочешникова: Наил Ликманович, насколько я понимаю, как раз добровольцы в регионах, которые особенно пострадали, как раз этим и занимались, рыли противопожарные рвы.
Слушатель: У нас структура МЧС – кабинетная, а им не надо сидеть в кабинетах! Поэтому у нас так и происходит, что МЧС приезжает только трупы разгребать.
Марьяна Торочешникова: Кстати, по поводу информирования. Я не говорю о конкретных ситуациях, но в принципе детей в школе учат до сих пор, есть предмет – "Основы безопасности жизнедеятельности". Другое дело, что все эти события пришлись на летние каникулы, как раз когда никто не мог из учителей детям объяснить, им-то что делать.
Светлана Добронравова: Я хотела бы уточнить. Вот в футболе есть такое понятие – "пенальти", штраф, наказание. Так вот, в русской трактовке в этом слове можно "е" переменить на "и", от слова "пинать". Потому что туда, куда я обращалась именно за помощью тем малышам, которые у нас проживают рядышком, чтобы помочь их мамам как-то справиться в этой ситуации, потому что я работала, днем была занята, и это приходилось узнавать ночью. Так вот, когда я задавала вопрос, какие существуют средства медицинского характера, чтобы защитить, может быть, какие-то препараты, как уберечь малышей, ответ был такой: "Делайте, что хотите! Может, у вас есть какие-то прадедушки, прабабушки, они что-нибудь подскажут. А мы чем можем помочь?" Когда я говорила, что, может быть, где-то есть помещения, в префектуре, например, или в кабинете нашего мэра города, где наверняка работали кондиционеры, нам сказали: "Вам нужно пропуск заказывать, а у нас нет такой возможности".
Марьяна Торочешникова: Виталий из Москвы, пожалуйста.
Слушатель: Добрый день! Вынужден по этому печальному поводу, этой летней трагедии, химической атаки на России, позавидовать Израилю, где в каждой семье буквально на каждого ребенка имеется подогнанный противогаз, проводятся учения, то есть народ готовят к таким жутким несчастьям. Я не говорю о том, что нам нужно было летом надевать противогазы, - очень тяжело работать в противогазе, я сам бывший военный и это знаю. Но что сделал наш министр здравоохранения летом? Применяйте марлевые повязки. Но от них абсолютно никакого толка нет!
Марьяна Торочешникова: Даже вред некоторый, потому что они работают не на вдох, а на выдох.
Слушатель: Вы абсолютно правы. Меня возмущает, что до сих пор, имея такую передовую технологию, всевозможные инновации, наши вожди не озаботились защитить население, разработать и выдать буквально всем по несколько комплектов эластичных, из прочного материала эти защитные повязки, которые бы защищали, по крайней мере, нос и глотку.
Марьяна Торочешникова: Будет считать ваш комментарий предложением. Может, Роснано озадачится этим и что-нибудь изобретет. Я хочу выступить здесь от имени людей, которые живут за Уралом. Пожары ведь в этой части России ежегодно происходят, тайга ежегодно горит, но об этом как-то особенно не говорят. И сейчас человек, который живет в Сибири, может возмутиться: а чего вы все спохватились, начали говорить про Лесной кодекс и бездействие властей только после того, как Москва там задыхалась летом? Про Нижний Новгород же никто не говорил, что они там задыхались летом. Говорили, что пожары, что много погорельцев, люди потеряли дома, но никто не говорил о том, что нечем дышать. Не слишком ли тут москвичи много хотят? Ну, и страдайте, как все. Наконец-то и вы поняли, каково это – жить за пределами МКАДа.
Светлана Добронравова: У меня просто приглашены специалисты, которые тушили тайгу, а там размеры гораздо больше, во много раз. Полтора миллиона га тушили за 10 дней, и последствий тяжелых не было. Более того, хочу обратить ваше внимание, что многие должностные лица, уполномоченные решать данную проблему, не могли ничего сделать. Сейчас решается вопрос о мэре, считают его виновным. Но существуют люди, которые так же участвовали в избирательной кампании, и существует такой человек – зарегистрированный кандидат в мэры Москвы Кувшинов Владимир Захарович. Вот надо было его мнение спросить, и он бы помог обратиться куда надо.
Марьяна Торочешникова: Нету, не выбирают в Москве мэра! Московская область, Любовь дозвонилась на Радио Свобода.
Слушатель: Здравствуйте! Вы знаете, я хочу выразить свою признательность, благодарность и восхищение женщинами и этим коллективом, который, наконец, взял в свои руки эту проблему и ставит ее на уровне государства, не Москвы, а именно государства. То есть это принятие Лесного кодекса и так далее. Молодцы, ребята! И дай бог, чтобы у вас все получилось. И хотела ответить тому товарищу, который всех считает лентяями. Не знаю, как у него язык повернулся! Страдали люди, у которых 40 лет трудового стажа и больше, бабушки и дедушки, которые войну прошли. Такие заявления… мне кажется, на него этот смог подействовал, мозги его расплавились.
Марьяна Торочешникова: Любовь, вероятно, нашего слушателя просто возмутило то, что люди пошли в суд требовать компенсаций каких-то. Здесь речь о цене вопроса, что называется. Кстати, если говорить о цене вопроса, в общей сложности, Виктор Дмитриевич, вы столько требуете в сумме?
Виктор Шелепинь: Я требую на год 150 тысяч и на второй год 150 тысяч, поправить свое здоровье. 300 тысяч. А 50 тысяч – моральный вред. Но Басманный суд, если присудит, то 1 тысячу рублей, больше он не присуждает никогда.
Марьяна Торочешникова: Светлана, ваши материальные требования?
Светлана Добронравова: Я по материальному и моральному возмещению ущерба… у меня были такие процессы, люди обращались. И минимальная сумма, которую я взыскивала, это 150 тысяч. В данном случае, чтобы составить иск о взыскании материального и морального вреда, существует расчет. У меня этот расчет есть. И по каждому индивидуальному случаю, по каждому человеку…
Марьяна Торочешникова: Вы в своем личном заявлении требуете сколько?
Светлана Добронравова: В иске по компенсациям очень значительные суммы, но у меня с собой документов нет, я точно не берусь сказать.
Виктор Шелепинь: Я могу ответить по-своему еще. Вот сейчас изберем нового мэра города Москвы.
Светлана Добронравова: Мэра не избирают.
Виктор Шелепинь: Ну, изберем, депутаты Московской городской Думы будут выбирать. Я могу и не судиться дальше, со мной подпишут мировое соглашение, новый мэр, с его подачи, и я останусь при своем тайном мнении.
Марьяна Торочешникова: Скажите, а вот если речь пойдет не о мировом соглашении, а если Путин Владимир Владимирович, которому вы предложили извиниться по телевидению и радио за плохую работу министров Российской Федерации, мэра и губернатора, за отравление угарным газом жителей города Москвы и Московского региона, вы откажетесь от иска?
Виктор Шелепинь: Нет, я, конечно, не откажусь от этих позиций. Я хочу сказать другое. Я конкретно еще раз говорю. Я как житель Москвы, шесть лет здесь живу, мы голосовали, избирали "Единую Россию", и у "Единой России" в Мосгордуме сегодня большинство. Во главе с Платоновым, председателем Мосгордумы, никто до сих пор не извинился. "Единая Россия" – у нас сегодня это как КПСС раньше была.
Марьяна Торочешникова: То есть вы ждете извинений, они вам нужны. Вам станет легче от этого?
Виктор Шелепинь: Мне станет легче, если даже извинятся перед народом нашим, перед горожанами Москвы, что, да, мы, чиновники, работали плохо.
Светлана Добронравова: Я предлагала даже не извинения, а я предлагаю руководству и всем должностным лицам, которые ничего не сделали в этот тяжелый период, в это лето, прийти с повинной. Поскольку они имеют полномочия, и по всем инструкциям должностным, то, что не выполнили, он должны указать сами.
Марьяна Торочешникова: Светлана, то есть вы считаете, что среди чиновников найдутся те люди, которые придут в отделение милиции и напишут явку с повинной, которая предполагает последующее возбуждение уголовного дела?
Светлана Добронравова: Да, с последующей квалификацией статьи. Вы знаете, по прессе ходит информация о сотрудниках милиции, которые приходят с повинной. Я думаю, что есть те, у кого совесть еще осталась. Поскольку я обращалась когда к Шойгу, в его министерство, мне сказали: "Как вы вообще посмели обращаться к Сергею Кужугетовичу с таким вопросом?!" Я просила признаться в несостоятельности его как руководителя этой службы, и явка с повинной – это в первостепенной области его.
Марьяна Торочешникова: Ну, что же, будем смотреть за тем, что скажут суды по вашему поводу. На волнах Радио Свобода прозвучала передача "Человек имеет право".
Со мной в студии сегодня были Светлана Добронравова и Виктор Шелепинь.
