Фрагмент росписи на своде паперти Спасо-Преображенского собора Новоспасского монастыря в Москве. Конец 80-х гг. XVII в. (?) Post-Древняя Русь: у истоков наций Нового времени Ответственный редактор серии А.В. Доронин Р одословные древа РУССКИХ ЦАРЕЙ XVII–XVIII веков Составитель А.В. Сиренов Издательство ЮБИЛЕЙНАЯ КНИГА Москва 2018 Содержание УДК 929.521.2 ББК 63.2 Р61 Издание осуществлено на средства Германского исторического института в Москве 6 От составителя в рамках проекта «Восточные славяне в поисках новых надрегиональных идентичностей (кон. XV – сер. XVIII в.) в контексте зарождения модерных наций в Европе», 7 Доронин А.В. Вступительное слово ответственного редактора серии 8 Сиренов А.В. Идея династической монархии в России и родословные древа русских царей XVII–XVIII вв. 28 Сукина Л.Б. Родословные древа великих князей и царей в русской художественной культуре XVII столетия 40 Симон Ушаков. Икона «Похвала иконе “Богоматерь Владимирская” (Древо государства Московского)». 1663 г. 46 Прорись иконы «Похвала иконе “Богоматерь Владимирская” (Древо государства Московского)» из собрания М.С. Бывшева. 80-е гг. XVII в. 48 Древо святых князей Древней Руси. Миниатюра Синодика Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. 1656 г. 50 Титульный лист издания архиеп. Черниговского Иоанна Максимовича «Алфавит собранный, рифмами сложенный…». 1705 г. 52 «Изображение степеней». Миниатюра списка Степенной книги РГБ. Ф. 178 (Музейное собр.) 4288. 1670 г. 54 Древо русских князей и царей. Миниатюра Синодика Воскресенского Новоиерусалимского монастыря. Нач. 80-х гг. XVII в. 56 «Род правых благословится». Гравюра из книги Лазаря Барановича «Меч духовный». 1666 г. 58 «Род царствия благословится». Роспись на своде западной галереи церкви Ильи Пророка в Ярославле. 1716 г. (?) 60 Родословное древо Рюриковичей. Роспись на своде паперти Спасо-Преображенского собора Новоспасского монастыря в Москве. Кон. 80-х гг. XVII в. (?) 80 Янссон О., Майер И. Упсальское генеалогическое древо династии Рюриковичей: описание и история создания 92 Кулименева И.Е. Гравированные «родословия» российских императоров XVIII в. поддержанного Фондом Герды Хенкель AZ 38/F/16. Р61 Родословные древа русских царей XVII–XVIII веков / сост. А.В. Сиренов. – М.: Юбилейная книга, 2018. 168 с., ил. – (Post-Древняя Русь: у истоков наций Нового времени). Издание содержит исследование и публикацию родословных древ русских царей XVII–XVIII вв., в которых искусственно соединены две династии – Рюриковичей и Романовых. Публикуемые древа представлены в книжной миниатюре, иконе, монументальной живописи и гравюре. Они являлись средством наглядной легитимации царствующей династии, утверждая ее законное право на престол путем обращения к древнерусскому прошлому и с помощью исторической спекуляции. Ряд представленных памятников публикуется впервые. Книга адресована историкам, филологам, искусствоведам и всем, интересующимся историей русской культуры. © Сиренов А.В., составление, 2018 © Коллектив авторов, 2018 © Доронин А.В., отв. ред. серии, 2018 © Германский исторический институт в Москве, 2018 © Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург, 2018 © Государственный Русский музей, 2018 © Музеи Московского Кремля, 2018 © Вячеслав Галимуллин, дизайн, 2018 © Издательство ЮБИЛЕЙНАЯ КНИГА, 2018 ISBN 978-5-6041631-0-8 102 Пикарт П. Петр I в родословии («Апофеоз Петра I»). Офорт. 1717 г. 114 Зубов А.Ф. Портрет Екатерины I в окружении медальонов с портретами русских князей и царей. Офорт. 1725 г. 124 Ремезов С.У. с сыновьями. «Статья державств российских». Миниатюра из Служебной чертежной книги. 20-е гг. XVIII в. 126 Портрет Анны Иоанновны в окружении медальонов с портретами русских князей и царей. Офорт. 30-е гг. XVIII в. 136 Портрет Екатерины II в окружении портретов русских князей и царей. Офорт. Сер. 60-х гг. XVIII в. 150 Родословное древо государей Российских. Дерево, бархат, металл, позолота. Кон. XVIII в. 151 ПРИЛОЖЕНИЯ 152 Вознесенская И.А. Родословие императрицы Елизаветы Петровны из рукописного сборника А.С. Полозова 158 Никитин И. (?) Родословное древо российских государей. Картина. 1731 г. (?) 164 Великие князья, цари, императоры, императрицы Всероссийской империи. Офорт. 1851 г. 165 Родословное древо императорского всероссийского дома. Литография. Между 1855–1881 гг. 166 Великие князья, цари, императоры, императрицы Всероссийской империи. Литография. 1875 г. 167 Цари и правители земли Русской от Рюрика по ныне царствующего Александра III-го. Хромолитография. 1886 г. 5 ) От составителя Родословные древа русских царей – популярная тема в современной исследовательской литературе. В последнее время сделаны важные находки в отношении атрибуции и интерпретации отдельных древ XVII–XVIII вв. Мы стремились предоставить возможность работающим в этом направлении исследователям максимально полно изложить свои наблюдения, чтобы читатель узнал о них, что называется, из первых рук. Настоящая книга является прежде всего публикацией изобразительного материала – родословных древ русских правителей, в которых искусственно совмещаются две династические линии, Рюриковичей и Романовых (в действительности они, как известно, не принадлежали к одному роду). Еще одна цель данной книги заключается в определении источников и преемственности изображения древнерусских князей. Прежде всего это касается традиции XVII в. Таким образом, здесь впервые представлено комментированное издание родословных древ как изобразительного источника по идеологии России XVII– XVIII вв. К сожалению, объем издания не позволил опубликовать все известные царские родословные древа. По этой причине пришлось отказаться от некоторых вторичных памятников, а также от родословных древ династии Романовых, образцы которых известны и в гравюре, и в живописи. Для нас оказалось важнее обратиться к тем древам, в которых генеалогия была поставлена на службу идеологии. Большинство публикуемых нами родословных древ только по форме являются таковыми. В сущности, это визуализированная легитимация династии Романовых, где аргументом является обращение к древнерусской истории. Наличие отмеченной интеллекту- 6 ) альной спекуляции и стало главным критерием отбора материала для настоящего издания. Отдельные представленные в настоящем издании памятники ранее публиковались, другие издаются впервые. В связи с этим выражаем благодарность наместнику московского Новоспасского монастыря еп. Воскресенскому Савве (Михееву) за возможность публикации стенописи Спасо-Преображенского собора Новоспасского монастыря и М.С. Бывшеву, предоставившему для издания прорись иконы «Древо государства Московского» из своего собрания. Концепция книги обсуждалась на исследовательских семинарах в Германском историческом институте в Москве и на заседании Совета по общественным и гуманитарным наукам Санкт-Петербургского научного центра РАН. Германский исторический институт в Москве охотно поддержал это издание, как и проект в целом. В этой связи мы хотели бы выразить глубокую благодарность непосредственно директору ГИИМ профессору Николаусу Катцеру, а также Фонду Герды Хенкель, оказавшему нам финансовое содействие. Подготовка материалов была бы невозможна без помощи и консультаций Н.И. Рудаковой, П.А. Медведева (РНБ), М.Ю. Гордеевой, А.Г. Сергеева (БАН), В.Д. Назарова (ИВИ РАН), А.А. Богданова (АО «Гознак»), Н.С. Моисеенко и других коллег – сотрудников Государственного Эрмитажа, Государственного Русского музея, Государственного исторического музея, Государственного музея-заповедника «Ростовский кремль», Ярославского государственного историко-архитектурного и художественного музея-заповедника, Российской национальной библиотеки и Библиотеки Российской академии наук, которым мы выражаем искреннюю признательность. В ступительное слово ответственного редактора серии Идея представленной на Ваш суд книги родилась у члена-корреспондента РАН, доктора исторических наук А.В. Сиренова в продолжение его многолетних наработок, а также дискуссий в рамках международного научно-исследовательского проекта «Восточные славяне в поисках новых надрегиональных идентичностей в конце XV – середине XVIII в. в контексте модерного нациогенеза в Европе». Основная цель проекта – ответить на вопрос, можно ли применительно к рубежу XV/XVI – середине XVIII в. говорить о началах модерных наций у восточных славян. Разумеется, через православие византийского извода и Русь Рюриковичей мы непременно констатируем известную общность не только домонгольской, но и послемонгольской руси, – ее культурного наследия, нарративов, культов святых, «мест памяти», языка и др. Но тем очевиднее проступят различия, новые влияния и расходящиеся траектории ее судеб в конце XV – середине XVIII в. В связи с чем мы поставили себе целью верифицировать получившую широкое распространение примордиалистскую концепцию о триединстве руси соответственно общей исторической перспективе восточного славянства; как, впрочем, и уходящую корнями в эпоху Просвещения парадигму, согласно которой conditio sine qua non модерной нации ее этатистское оформление, т.е. национальное государство. Наше внимание обращено на складывание у (разной) руси в раннее Новое время на общеевропейской шкале новых этнокультурных, еще вне-национально-государственных, надрегиональных идентичностей как прелюдий модерных наций – украинской, российской, белорусской. Мы намерены показать, как русь и политическая элита государств, между которыми она оказалась разделена в этот период, инструментализировали ее наследие в поисках новых идентичностей в условиях разнонаправленных векторов развития и многообразных регионализмов, сосуществования, противоборства и взаимообогащения разных исторических альтернатив и вариантов их легитимации. 7 ) Мы исходим из того, – и это наша базовая исследовательская гипотеза, – что модерная нация рождается сначала как идея / миф автохтонной этнокультурной общности, конституируемой в первую очередь «преемственностью» ее исторической памяти, а также территории, языка, традиций, национального характера, символов, «мест памяти» и др. Современная нация утверждает эту преемственность и зиждется на ней, актуализируя «повседневно» свое прошлое. Мы отказываемся от попыток синхронизировать историю Восточной и Западной Европы. И все же намерены прочесть прошлое Руси / руси не изолированно, а в общеевропейском историческом контексте с базовыми для него ценностями и понять, насколько западные идеи, дискурсы и модели повлияли на интеллектуальные дискурсы и политические стратегии руси при переходе к Новому времени; соответственно зададимся вопросом об их трансфере и адаптации. В проекте работают историки из России, Украины, Беларуси, Литвы, Польши, Германии. Мы охотно привлекаем и других коллег на наши конференции, в наши публикации. Книга, подготовленная А.В. Сиреновым, пример тому. Надеемся, наш полилог, вовсе не замыкающийся на участниках проекта и не предполагающий обязательного единства мнений, позволит создать транснациональную исследовательскую сеть, в которой будут вынесены на общее заинтересованное обсуждение разные, нередко конфронтирующие друг с другом интерпретации истории восточных славян. За счет этого мы хотели бы коллегиально обсудить идеально типические, притом национально окрашенные современные дискурсы о нациогенезе восточных славян на предмет анахронизмов и нарочитых упрощений. А.В. Доронин, научный руководитель проекта А.В. Сиренов Идея династической монархии в России и родословные древа русских царей XVII–XVIII вв. Легитимность власти – неизменно важный вопрос в жизни любого общества. Как в древности, так и в наше время приход правителя к власти сопровождается различными и сложными церемониалами, нарочитость и условность которых осознается уже современниками. И если сейчас спасительным оказывается принцип демократического выбора, то в отношении Средневековья и раннего Нового времени требовались иные гарантии. Например, широко использовался древний принцип сакральности правителя 1 . На условном рубеже Средневековья и Нового времени в странах Западной Европы шел процесс поиска новых идентичностей. Свойственное средневековой традиции обращение к принципам общности по конфессиональному или территориальному признакам становилось менее актуальным. Появление политических образований раннего Нового времени вызвало к жизни и новое представление о нациях, которое соответствовало политической и идеологической конъюнктуре раннего Нового времени. Каждая нация нуждалась в своей истории, не уступающей соседям. В реальности же определенно в чем-то уступали и осознавали это, но искали собственные аргументы для преодоления комплекса культурной неполноценности. Чтобы переписать историю и отыскать в ней достойное место для своего народа, западноевропейские интеллектуалы апеллировали к авторитетам прошлого, но обращались с ними весьма вольно, подчас прибегая к фальсификациям и подтасовкам2. Неизменной популярностью пользовалась генеалогическая тематика. Возвести свой народ к библейским праотцам либо другим легендарным первопредкам – такую задачу ставили перед собой немецкие и французские авторы XVI в., полемизируя с итальянцами, которые обосновывали исключительные права своего народа на античное наследство3. В таком же направлении в XVI–XVII вв. развивалась историческая мысль и других народов Западной и Центральной Европы. Происходили ли подобные процессы в Российском государстве при переходе от Средневековья к Новому времени? Для ответа на этот вопрос требуется рассмотреть разные направления общественной мысли, государственной идеологии и традиции историописания. В наиболее явном виде искусственное соединение разных исторических эпох в одну генеалогическую традицию прослеживается в родословных древах русских царей XVII–XVIII вв., которые имели большое значение для государственной идеологии своего времени, будучи доступными самым широким слоям населения. Древнерусское общество беспрекословно признавало «Дом Рюриковичей» в качестве правящей династии, и тому имеется множество примеров. Однако общее признание княжеского права за родом Рюриковичей еще не означало перехода к династическому правлению и тем более сакрализации их власти. Как известно, в древнерусском обществе над династическим принципом наследования княжеского стола преобладал так называемый «лествичный» – не от отца к сыну, а к старшему в роде4. Переход к династической схеме в Московском княжестве осуществлялся на протяжении XIV–XV вв., о чем со всей определенностью свидетельствуют как духовные грамоты московских князей, так и политическая практика того времени5. Параллельно с юридическим оформлением династического принципа наследования в роде московских Рюриковичей можно проследить и формирование династической концепции в других сферах общественной жизни того времени. Так, на Руси XIV–XV вв. в исторической книжности формируется представление о предках московских князей как о едином династическом ряде от крестителя Руси киевского князя Владимира Святославича до первого московского князя Даниила и его потомков. Один из вариантов этого текста дошел до нас в статье «А се князи русстии», составленной в первой четверти XV в. Здесь помимо прямой династической линии князей от Владимира Мономаха до Ивана Калиты встречаем еще и такой важный маркер представителей этой династии, как прозвища. Юрий Долгорукий, Всеволод Великое Гнездо, Александр Невский Храбрый, Иван Калита – под такими прозвищами мы знаем этих князей и сейчас. С их помощью мы надежно выделяем эту княжескую линию из многочисленного сонма князей «Рюрикова дома». Впрочем, можно утверждать, что прозвища предкам московских князей придумали не в начале XV в., а раньше. Текст, положенный в основу статьи «А се князи русстии», по всей видимости, был составлен еще во второй четверти XIV в.6 В некоторых историко-родословных подборках, которые дошли до нас в рукописных сборниках XV–XVI вв., встречаем те же княжеские прозвища, причем не в виде единого комплекса7. Возможно, корпус прозвищ сформировался не единовременно. Здесь важно подчеркнуть, что, начиная со статьи «А се князи русстии», прозвищами маркировали династическую линию московских великих князей и их непосредственных предков. Особенно актуальной династическая тема стала в XVI в. Для этого времени следует говорить уже о сформированной в Московском государстве концепции династической монархии, первые этапы создания которой можно проследить в Послании Спиридона-Саввы о Мономаховом венце, а также в восходящих к нему памятниках (наибольшей известностью из них пользуется Сказание о князьях владимирских). В Послании Спиридона-Саввы в общественный оборот введены две легенды: о происхождении рода Рюриковичей от Пруса, брата римского императора Октавиана Августа, и о происхождении царских регалий из Византии. Вторая легенда носит 5 инструментальный характер и не имеет прямого отношения к концепции династической монархии. Для готовившегося венчания московского великого князя на царство нужны были регалии и прежде всего корона. В великокняжеской казне отыскали подходящую для этих целей «золотую шапку» (под таким названием она фигурирует в духовных грамотах московских князей XIV–XV вв.)8. Оставалось только придать ей значение короны, каковую задачу и преследовала вторая легенда, изложенная в Послании Спиридона-Саввы. Первая же легенда, повествующая о происхождении Рюрика от Пруса, явилась важным конструктивным элементом формировавшейся в то время концепции династической монархии. Следует иметь в виду, что эта легенда была создана вполне в стиле западного подхода к истории, свойственного тому времени и утверждавшего происхождение современных государственных и политических институций от античности9. Спиридон-Савва, бывший литовский митрополит, должен был хорошо знать придуманную в конце XV в. легенду о древнеримском полководце Палемоне и его дружине, которые якобы являлись предками литовской знати. Августианская легенда принципиально не отличается от легенды о Палемоне и целого ряда ей подобных, над созданием которых в то время трудились интеллектуалы в разных странах Западной и Центральной Европы. Можно даже утверждать, что идея происхождения Рюрика от Пруса создателям концепции династической монархии была не особенно нужна. Для российского читателя XVI в. родство русского царя с римским императором не являлось серьезным доводом в пользу легитимности монархии в России. Причину этого следует усматривать, возможно, в теократическом характере государственной идеологии России того времени. Император Август воспринимался прежде всего как язычник, хотя и современник Христа, язычником был и Рюрик. Важнее оказался факт крещения Руси князем Владимиром Святославичем, ставший центральным сюжетом концепции династической монархии в России XVI в. Августианская легенда в общественной жизни того времени присутствует, но в весьма специфической сфере. Помимо нескольких списков Послания Спиридона-Саввы и восходящих к нему произведений, что само по себе не свидетельствует об идеологической значимости Августианской легенды10, она фигурирует в дипломатической сфере. Во время Ливонской войны русские Этой теме посвящена обширная историография. Из последних исследований наиболее взвешенная характеристика принципа наследования в домонгольской Руси содержится в статье К.С. Гвозденко и А.А. Горского, которые показывают, что и в домонгольское время наряду с преобладающим лествичным практиковался также принцип наследования от отца к сыну, см.: Гвозденко К. С., Горский А. А. О порядке наследования княжеской власти в Древней Руси // Российская история. 2017. № 6. С. 14–23. См. также: ; Зазыкин М. Царская власть в России. М., 2004; Плотникова O. A. Князь в системе социально-политических отношений древнерусского общества VI–XII веков: принципы властвования. М., 2006. Мельников С. А. Правовой режим наследования престола в Древней Руси IX – начала XVI вв. Историко-правовое исследование. М., 2009. С. 105–120; Ostrowski D. Systems of succession in Rus’ and steppe societies // Ruthenica. Київ, 2012. T. 11. P. 56–57. 6 См. об этом: Сиренов А. В. Сказание о верных святых князьях русских и внелетописаная статья «А се князи русстии» // «Вертоград многоцветный». Сборник к 80-летию Б.Н. Флори. М., 2018. С. 162–172. 7 См.: Демкова Н. С. Устное предание об Александре Невском в Троицком родословце начала XVI в. // Общественная мысль и традиции русской культуры в исторических и литературных памятниках XVI–XX вв. Новосибирск, 2005. С. 372; Новикова О. Л. Из истории редактирования летописных памятников в Кирилло-Белозерском монастыре на рубеже XV–XVI веков // Летописи и хроники. Новые исследования. 2011–2012. М.; СПб., 2012. С. 214–215, 218, 219, 234, 235. 8 Жилина Н. В. Шапка Мономаха. Историко-культурное и технологическое исследование. М., 2001. С. 172–180. Согласно предположению С.Н. Богатырева, шапку Мономаха следует отождествлять с золотым церемониальным шлемом Дмитрия Донского, см.: Богатырев С. Н. Шапка Мономаха и шлем наследника: репрезентация власти и династическая политика при Василии III и Иване Грозном // Studia Slavica et Balcanica Petropolitana. 2011. № 1. С. 183–186. Для нас в данном случае дискуссия о происхождении Шапки Мономаха не имеет принципиального значения. 9 См. об этом: Доронин А. В. Миф нации: приглашение к дискуссии // Вестник Удмуртского университета. 2011. Вып. 3. История и филология. С. 147–148. 10 Текст Послания Спиридона-Саввы отразился, например, на рельефах Царского места, т.е. трона московских царей, но не Августианская легенда, а повествование о царских регалиях, см.: Бычкова М. Е. Мотивы «Сказания о князьях владимирских» в официальных документах середины XVI в. // Герменевтика древнерусской литературы. М., 2005. Сб. 12. С. 660–674. 8 ) 9 ) 1 Блок М. Короли-чудотворцы: Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти, распространенных преимущественно во Франции и в Англии / пер. с фр. В.А. Мильчиной. М., 1998. С. 120–151; Успенский Б. А. Царь и патриарх: харизма власти в России (Византийская модель и ее русское переосмысление). М., 1998. С. 14–29. 2 3 4 послы и сам Иван IV (в письме к вольмарскому старосте князю А.И. Полубинскому) подчеркивали знатное происхождение русского царя, ведущего свой род от римских императоров11. Западноевропейские путешественники, посещавшие Россию в XVI в., например, имперские послы С. Герберштейн и Д. Принтц, упоминают эту легенду12, с которой их, следовательно, знакомили и, можно думать, намеренно13. Выскажем предположение, что Августианская легенда в России XVI в. была предназначена прежде всего для контактов с европейскими странами. Она утверждала высокий статус правящей династии, причем на языке образов и понятий, близких европейцам. Но в основу концепции династической монархии были положены иные образы и конструкции. В середине XVI в. придворные книжники начали работу над составлением двух агиографических сочинений – новых редакций Житий княгини Ольги и князя Владимира. Почитание Ольги и ее внука Владимира еще в домонгольское время строилось по аналогии с византийскими «крестителями» – Константином и Еленой. Идея заключалась в том, что князь Владимир – это русский Константин, а княгиня Ольга – русская Елена. Россия таким образом уравнивала себя в правах с Византией, а свою правящую династию наделяла сакральной силой христианской святости. Этот подход пришелся очень кстати в России XVI в., и его принялись развивать. Работу по созданию диптиха житий Владимира и Ольги проводили в 50-е гг. XVI в. в придворной среде, в непосредственном окружении царя Ивана IV. Житие Ольги писал выдающийся общественный деятель того времени священник кремлевского Благовещенского собора Сильвестр. Над Житием Владимира трудился царский духовник, протопоп Благовещенского собора Андрей. Житие Ольги известно в рукописной традиции в самостоятельном виде. Житие Владимира, по-видимому, так и не было завершено. Его текст стал основой для Степенной книги – центрального памятника, в котором была сформулирована концепция династической монархии14. В Степенную книгу на завершающем этапе оказалось включенным и Житие княгини Ольги. Таким образом, проект своеобразного диптиха житий русских равноапостольных святых был переформатирован. Вместо двух отдельных, хотя и связанных между собой житий Владимира и Ольги появилось единое произведение, излагающее русскую историю с позиций концепции династической монархии. Изложение Августианской легенды здесь присутствует, но играет явно второстепенную роль. Для истории, по мнению главного создателя Степенной книги протопопа Андрея (будущего митрополита Афанасия), важны не истоки рода Рюриковичей, 11 а его святость, основу которой заложил князь Владимир своим апостольским подвигом крещения Русской земли. В дальнейшем святость династии накапливалась с каждым поколением правителей России. Здесь воспроизведен тот династический ряд, который был выделен и маркирован прозвищами еще в XIV–XV вв. В Степенной книге каждому правлению династа (а таковыми объявлены только прямые предки Ивана IV) соответствует эпоха в истории страны – так называемая «степень», т.е. ступень в генеалогическом счете династии. Андрей-Афанасий воспользовался образом Лествицы Иакова, к которому обратился в предисловии к Житию Ольги Сильвестр. Но в Степенной книге Лествица Иакова как путь нравственного восхождения человека к Богу соотнесена с династией Рюриковичей, которая, прирастая с каждым поколением, ведет Россию к Богу15. Так в Степенной книге концепция династической монархии была представлена в своем завершенном виде. С благополучием царствующей династии Рюриковичей в Степенной книге связаны все успехи Русского государства начиная с X в. до царствования Ивана IV. Разумеется, это интеллектуальное построение сохраняло силу и в последующее время, в XVII–XVIII вв. Дело осложнялось, однако, тем обстоятельством, что в 1598 г. династия Рюриковичей прервалась, и воцарившаяся в 1613 г. династия Романовых к прежней прямого отношения не имела. Следует иметь в виду, что династический кризис являлся важной составляющей Смутного времени. Воцарение Бориса Годунова в 1598 г. не было законным в глазах значительной части российского общества, чем и объясняются военные успехи армии Лжедмитрия I, действовавшего под знаменем династической идеи. Весьма характерен в этом контексте изуверский способ, которым сторонники Лжедмитрия I казнили юного наследника Бориса Годунова: ему раздавили гениталии16. Эта подробность демонстрирует важную роль представлений о правящем роде и династии в политическом сознании того времени. Несостоявшуюся династию пытались уничтожить не только посредством казни ее представителей, но и символически, демонстративно уничтожая саму возможность продолжения рода. Прямых свидетельств о том, пытался ли Василий Шуйский использовать концепцию династической монархии в своих интересах, в нашем распоряжении нет. Вполне возможно, что Шуйский в продолжение всего своего кратковременного царствования был занят решением безотлагательных вопросов, и до проблем идеологии у него просто не дошли руки. Избрание на царство Михаила Романова в глазах современников являлось утверждением новой династии, однако ее связь с предыдущей всячески подчеркивали. Действительно, Михаил Федорович приходился двоюродным племянником последнему царю из династии московских Рюриковичей – Федору Ивановичу, мать которого, как известно, происходила из рода Романовых. В утвержденной грамоте об избрании царя Михаила Федоровича подробно и обстоятельно описана династия московских Рюриковичей, включая легендарное происхождение от брата Октавиана Августа. Воцарение Бориса Годунова в этом документе объяснена его родственными отношениями с царем Федором Ивановичем. Та же аргументация приведена и применительно к Михаилу Федоровичу: «понеже он, великий государь, от благородново корени благоцветущая отрасль, благочестиваго и праведнаго великаго государя царя и великаго князя Федора Ивановича всеа Русии самодержца племянник»17. В тексте грамоты неоднократно подчеркнуто родство Михаила Федоровича с Федором Ивановичем и, в частности, прямо объявлено: «обрали … на все великие и преславные государства Росийского Царствия государем царем и великим князем всеа Русии саможержцем прежних великих, благородных и благоверных и Богом венчанных российских государей царей от их царского благороднаго корени благоцветущую отрасль Михаила Федоровича Романова»18. Таким образом, династическая концепция была определяющей и при утверждении новой династии Романовых на российском престоле. Однако выборность царя и активная роль земского собора в управлении страной как будто предполагали переход к парламентской монархии, например, такой, как в Речи Посполитой. На отклонение от позиций династической монархии указывает и множество мелких фактов первых лет царствования Михаила Федоровича. В качестве наиболее яркого примера остановимся на опыте издания исповедных вопросников для царя и патриарха. Это издание известно в единственном экземпляре из собрания И.П. Каратаева (в настоящее время в РНБ). Оно не имеет даты, но по бумаге близко к изданному в 1623 г. Требнику. Сама идея опубликовать исповедный вопросник для царя является беспрецедентной для российской традиции. Церковный контроль над деятельностью царя обретал таким образом публичность и регламентацию. В этом вопроснике важен первый вопрос: «како величества сан и державу, царьства земнаго престол, не мздою ли еси приял или насилием восхитил еси?»19. Задавать такой вопрос царю-династу или избранному Земским собором Михаилу Федоро- вичу смысла не имело. Остается предположить вслед за М.В. Корогодиной, что опубликованный исповедный вопросник царям предполагал возможность смены царя и не только по наследственному принципу20. Уже с первых лет царствования Романовых в их действиях прослеживается попытка подчеркнуть свои родственные связи с домом московских Рюриковичей. Заслуживает внимания подмена, которая находит место и в документах первой половины XVII в.: Михаил Федорович провозглашен не только племянником Федора Ивановича, но и внуком Ивана Грозного. Упоминание последних московских Рюриковичей как прямых родственников встречается в ранних актах Михаила Федоровича хотя и не повсеместно, но довольно часто. Укажем на именование царя Федора Ивановича «дядей нашим» в жалованной обельно-несудимой грамоте Михаила Федоровича и патриарха Филарета властям тихвинского Успенского монастыря 1621 г.21. В жалованной же грамоте Спасо-Преображенской Иннокентиевой Комельской пустыни 1623 г., выданной от имени Михаила Федоровича, Иван IV поименован «дедом нашим», а царь Федор Иванович – «дядей нашим»22. Связь с династией Рюриковичей первые Романовы утверждают не только подобного рода декларациями, но и посредством целого ряда мероприятий. В качестве примера можно привести факты покровительства, которое оказывал царь Михаил Федорович четвертой жене Ивана Грозного Анне Колтовской (в монашестве – Дарье). «Старица царица Дарья», как ее называют источники, еще в царствование Федора Ивановича была переведена из Воскресенского Горицкого монастыря в Белозерье (традиционного для второй половины XVI в. места заключения царственных монахинь) в тихвинский Введенский монастырь23. Причиной тому, можно думать, послужил конфликт с соименной царице игуменьей Горицкого монастыря Дарьей. 26 августа 1614 г. по челобитной царицы Дарьи ей обменяли вотчину в Белозерье на село Никифоровское, расположенное под Устюжной, что недалеко от Тихвина. 3 января 1626 г. Введенскому монастырю были пожалованы также деревни в Новгородском уезде. В жалованной грамоте, выданной, как и было положено, от имени царя, нашла свое отражение приведенная выше декларация: «Се яз, царь и великий князь Михайло Федоровичь всеа Русии самодержец, пожаловали есмя деда нашего царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии царицу старицу иноку Дарью Олексеевну»24. После смерти Дарьи игуменья Агафья и племянницы царицы Александра и 17 Грамота утвержденная об избрании на царство Михаила Федоровича // Собрание государственных грамот и договоров. М., 1813. Ч. 1. С. 614. 18 Там же. С. 614. 19 Алмазов А. И. Тайная исповедь в православной восточной церкви. Опыт внешней истории. Одесса, 1894. Т. 3. С. 174. 20 Корогодина М. В. Власть и подданные глазами духовников XVII–XVIII вв. // См. об этом: Ерусалимский К. Ю. История на посольской службе: Дипломатия и память в России XVI в. М., 2005. С. 29, 40, 43–35. Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. М., 2008. Т. 1. С. 45; Начало и возвышение Московии. Сочинение Даниила, принца из Бухова / пер. с лат. И.А. Тихомирова // Чтения ОИДР. 1876. Кн. 3. Ч. IV. С. 2. 13 То обстоятельство, что об Августианской легенде упоминают именно имперские послы, может быть неслучайным. Австрийский историк Томас Эбердорфер возводил императоров Священной Римской империи к римским императорам, см.: Сигизмунд Герберштейн. Записки о Московии. Т. 2. С. 163–164. Общие предки, пусть даже легендарные, могли, по мнению московских дипломатов, способствовать дипломатическим отношениям. 14 Сиренов А. В. Степенная книга и русская историческая мысль XVI–XVIII вв. М.; СПб., 2010. С. 71–113. 15 Синицына Н. В. Третий Рим. Истоки и эволюция русской средневековой концепции (XV–XVI вв.). М., 1998. C. 174–220; Усачев А. С. Степенная книга и древнерусская книжность времени митрополита Макария. М.; СПб., 2009. С. 466–562. Новый летописец // Полное собрание русских летописей. СПб., 1910. Т. 14. Первая половина. С. 66. 16 Новый летописец // Полное собрание русских летописей. СПб., 1910. Т. 14. Первая половина. С. 66. Материалы по истории Успенского Тихвинского монастыря / сост. О.А. Абеленцева. М.; СПб., 2015. Вып. 1. Акты и материалы писцового дела. Ч. 1. 1560–1644 гг. С. 179. 22 РГАДА. Ф. 281. Ед. хр. 120/2691. Л. 1, см.: Каштанов С. М., Назаров В. Д., Флоря Б. Н. Хронологический перечень иммунитетных грамот XVI в. // Археографический ежегодник за 1966 г., М., 1968. С. 215. За сообщение об этом документе выражаю благодарность С.М. Шамину. 23 Смелков М. Несколько страниц из истории тихвинского Введенского девичьего мон-ря и жизни царицы-инокини Дарьи Алексеевны, 4-й супруги царя Иоанна Грозного, почивающей в этом мон-ре // Новгородские епархиальные ведомости. 1904. № 3. Часть неофициальная. С. 159–168; Маштафаров А. В. Дария // Православная энциклопедия. М., 2007. Т. 14. С. 199–201. 24 Акты исторические. СПб., 1841. Т. 3. 1613–1645. С. 227. 10 ) 11 ) 12 21 Леонида обратились к царю с просьбой закрепить за монастырем принадлежавшие Дарье село Никифоровское с деревнями. В царской жалованной грамоте Дарья опять обозначена как жена «деда нашего блаженные памяти государя царя и великого князя Ивана Васильевича всеа Русии»25. Стремление связать Рюриковичей и Романовых в единую династию в меньшей степени свойственно памятникам книжности. Однако и здесь такие попытки имели место. В наиболее явной форме эта тенденция прослеживается в так называемом Хронографе Сергия Шелонина. Этот памятник, обнаруженный и опубликованный О.В. Панченко, известен в единственном списке в числе статей конвоя рукописного Азбуковника РНБ, собр. Соловецкого монастыря, 18/18, составление которого исследователи также приписывают Сергию Шелонину26. Хронограф Сергия Шелонина (л. 566–623) представляет собой выстроенные в хронологической последовательности выписки из Хронографа и Степенной книги с добавлением известий о событиях Смутного времени27. Текст Хронографа также разделен на степени, как и в Степенной книге. Однако Сергий попытался продолжить текст Степенной книги до середины XVII в. После XVII степени в Хронографе помещена посвященная царю Федору Ивановичу XVIII степень, в текст которой включено также повествование о Борисе Годунове и Лжедмитрии I. Не считать Лжедмитрия законным царем было обычной практикой историографии XVII в., а в отношении Бориса Годунова Сергию пришлось идти вразрез с общепринятой точкой зрения, согласно которой Бориса считали законным царем, которого избрал на царство Земский собор. Но иначе никак не объяснить, почему Борису Годунову не посвящено самостоятельного раздела. Поэтому Сергий заявил, что Борис стал царем обманным путем: «хитростройными пронырствы престол царства великия державы руския восхити и самодержец наречеся» (л. 624). Далее следует посвященная Василию Шуйскому XIX степень. Василий Шуйский объявлен здесь продолжателем династии: «иже бысть от сродства великого князя Ярослава Всеволодича, внука великого князя Георгия Долгоруково, правнука Владимира Манамаха» (л. 626 об.). Следующая XX степень посвящена Михаилу Федоровичу Романову. Согласно Сергию Шелонину, он принадлежит к династии Рюриковичей: «седе на престоле Российского государства прародителей своих и дяди своего царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Руси» (л. 634 об.). Здесь 25 налицо перекличка с Утвержденной грамотой об избрании Михаила Федоровича. XXI степень определена для Алексея Михайловича, который в свою очередь «седе на престоле Российского государства прародителей своих и деда своего царя и великого князя Феодора Ивановича всеа Руси и отца своего царя и великого князя Михаила Феодоровича всеа Русии» (л. 635). Таким образом, Сергий Шелонин попытался связать всех правителей России конца XVI – середины XVII в. в одну династию. Такая трактовка преемственности династий на московском троне – от Рюриковичей к Романовым – встречается и в памятниках второй половины XVII в. Так, в «Книге об избрании на царство Михаила Федоровича» воцарение Романовых представлено как исполнение воли последнего представителя династии Рюриковичей Федора Ивановича: «В лето же 7106-го генваря в 7 день благочестивый великий государь царь и великий князь Феодор Иоанновичь всея России возприя нашествие облака смертнаго, оставляя царство временное и отходя в жизнь вечную, отрасли сродства по себе не остави, скипетродержавства же великаго Российскаго царствия благослови и приказа возприяти по себе сроднику своему по матери по блаженной царице и великой княгине Анастасии Романовне сущу племяннику родному ея Феодору Никитичю Романову»28. Следует отметить и стремление общественных деятелей второй половины XVII в. воспринимать прежних правителей в качестве предков нынешних монархов. Так, составленный в Посольском приказе в 1672 г. Титулярник охарактеризован А.С. Матвеевым в челобитной царю как «книга всех предков твоих благочестивых великих государей князей и благочестивых великих государей царей и самодержцев, славных в разных победах, в лицах с историями»29. Стремление первых Романовых связать свой род с предшествующей династией прослеживается и на материале великокняжеского и царского некрополя. По наблюдениям Д.Г. Давиденко, первыми действиями Михаила Федоровича в отношении погребений в Архангельском соборе было изготовление 11 января 1614 г. покрова на гробницу царя Федора Ивановича. 17 апреля 1630 г. был выдан покров на гробницу Ивана IV, а в 1640 г. изготовлены покровы на все великокняжеские и царские гробницы, причем не только Архангельского собора. Известно, что тогда же покровы были присланы во Владимир на гробницы матери и брата Александра Невского30. В связи с кончиной царицы Марии Ильиничны Милославской в 1668 г. в Оружейной палате были изготовлены покровы на великокняжеские гробницы тверского Спасо-Преображенского собора31. Подчеркнем, что ее поминание таким образом пытались связать с почитанием тверской великокняжеской династии. Канонизационная политика XVII в. также свидетельствует о внимании Романовых к династии Рюриковичей. При этом объектами церковного почитания становились, как правило, не прямые предки московских князей, а представители других ветвей этой династии. Из прямых предков московских Рюриковичей в XVII в. был канонизирован только князь Даниил Московский – в 1652 г. Его канонизацию готовили еще в XVI в., и в последующее столетие она была лишь официально оформлена. Практически одновременно с этим состоялось церковное прославление князя Георгия Всеволодовича, княгинь Анны Кашинской, Феодоры Нижегородской32. Готовили канонизацию Андрея Боголюбского, но она состоялась, правда, позднее, в 1701 г.33. Вероятно, в XVII в. имела место попытка представить древнерусских князей не как единую династию, что было характерно для идеологических построений XVI в., а как сонм святых правителей Руси. Таким образом, в государственной идеологии России XVII в. существовала некая двойственность, при которой, с одной стороны, Романовы были объявлены династическими наследниками Рюриковичей, а с другой, была актуализирована историческая память в отношении представителей боковых ветвей династии Рюриковичей. Последнее имело целью подвести современников к восприятию династической концепции как некоего символа, одного из главных элементов государственной идеологии, который имеет мало общего с конкретными генеалогическими расчетами. Можно сказать, что династическая концепция в России XVII в. становится элементом концепции этатистской. Отмеченную черту с особой наглядностью можно проследить на примерах изображения генеалогического древа правителей России34. Характерно, что до XVII в. такие изображения не известны, хотя иконография родословного древа была хорошо знакома русским книжникам. Так, изображения «древа Иессеева» (генеалогии Богоматери) встречаются и в монументальной, и в станковой живописи того времени, и в книжной миниатюре. Византийская иконография «древа Иессеева», получившая распространение в странах византийского мира, особенно в средневековой Сербии, проникла и в Россию. Самое раннее изображение «древа Иессеева» датировано первой половиной XV в. Эта композиция представлена в росписи при31 дворного Благовещенского собора Московского Кремля, выполненной в 1405 г. работавшим в России известным византийским иконописцем Феофаном Греком. Сохранившаяся до настоящего времени композиция «Древо Иессеево», расположенная на сводах северной и западной галерей собора, была создана после московского пожара 1547 г. Она в большей степени следует иконографическому изводу XVI в., известному по росписям ряда афонских и румынских храмов и существенно расширяющему композиции раннего времени35. Характерно, что «древо Иессеево» расположено только на своде галереи, а на стенах и столпах храма помещены изображения владимирских и московских князей, т.е. представителей династии московских «самодержцев». Таким образом, в настенной росписи одного из главных храмов России XVI в. представлена концепция династической монархии. Это, конечно, не родословное древо московских правителей, но, несомненно, одна из первых попыток визуализации династической идеи. Сюжет «Древо Иессеево» присутствует также в росписях северной паперти Рождественской церкви Пафнутьево-Боровского монастыря (XVI в.), галереи церкви Николы Надеина в Ярославле (XVII в.) и др.36, на миниатюре Лицевого летописного свода; известно и несколько русских икон XVI–XVII вв. Подчеркнем, что только в кремлевском Благовещенском соборе «Древо Иессеево» имеет непосредственное отношение к концепции династической монархии в России. Другие подобные композиции могли быть созданы под влиянием росписей Благовещенского собора, но династия русских самодержцев ни прямо, ни косвенно в них не фигурирует. Заслуживает внимания тот факт, что практика визуализации идеи династической монархии в Московском государстве была востребована только в XVII в., когда сама идея оказалась поставлена под сомнение. И в этой непростой ситуации в Москве обратились к традиции генеалогических древ. Это заимствование состоялось через посредство печатной православной книги украинских земель XVII в., художественное оформление которой испытало влияние культуры барокко. Наиболее ранний образец родословного древа (так сказать, схема) представлен на миниатюре двух русских по происхождению списков Кормчей книги 2-й четверти XVII в. РНБ, собр. Кирилло-Белозерского монастыря 3/1080 (л. 221 об.) и РНБ, собр. М.П. Погодина 1294 (л. 298 об.)37. Это скорее таблица степеней родства, вписанная в композицию родословного древа. Возможно, Акты исторические. Т. 3. С. 142–143. Левичкин А. Н. 1) Азбуковник – вклад Сергия Шелонина в Соловецкую библиотеку // Духовная культура: История и тенденция развития. 1–5 июня 1992 г. Тезисы докладов. Сыктывкар, 1992. Ч. 2. С. 111–112, 2) Лексикографические труды Сергия Шелонина // Русский язык. Сб. ст. СПб., 1999. С. 52–53; Сапожникова О. С. 1) Азбуковник Сергия Шелонина и идеология Соловецкого восстания // Международная научная конференция «Книжное наследие Соловецкого монастыря XV–XVII вв.» 5–10 сентября 2005 года: Тезисы докладов. Соловки, 2005. С. 38–42; 2) Русский книжник XVII века Сергий Шелонин. Редакторская деятельность. С. 379–432. 27 Панченко О. В. Сергий Шелонин как историограф // Международная научная конференция «Книжное наследие Соловецкого монастыря XV–XVII вв.» 5–10 сентября 2005 года: Тезисы докладов. Соловки, 2005. С. 42–48. 28 Книга об избрании и на царство великого государя царя и великого князя Михаила Федоровича / изд. Комиссиею печатания государственных грамот и договоров. М., 1856. С. 2. 29 Михайловский И. Н. Важнейшие труды Николая Спафария (1672–1677) (Читано в собрании Историко-филологического общества при Институте кн. Безбородко в Нежине). Киев, 1897. 30 Давиденко Д. Г. Царский некрополь при первых Романовых (по данным письменных источников) // Вспомогательные дисциплины и специальные науки в XX – начале XXI в.: Призвание, творчество, общественное служение историка. М., 2014. С. 158–161. Топычканов А. В. Некрополь Тверского Спасо-Преображенского собора по описанию 1669 г. // Тверь, Тверская земля и сопредельные территории в эпоху средневековья. Тверь, 2003. Вып. 5. С. 349–363. 32 Беляев Л. А. Древние монастыри Москвы по данным археологии. М., 1995. С. 94–95; Сиренов А. В. Рюриковичи и Романовы в восприятии русских книжников и иконописцев XVII – начала XVIII в. // К 400-летию Дома Романовых. Монархии и династии в истории Европы и России: Сборник материалов международной научной конференции. СПб., 2013. Ч. 1. С. 256–262. 33 Сиренов А. В. Приписки о поминании Андрея Боголюбского на грамотах владимирскому Успенскому собору // Вестник Альянс-Архео. М.; СПб, 2015. Вып. 12. С. 29–40. 34 Святуха О. П. Репрезентация самодержавной власти в русских портретах XVII в.: Автореф. канд. дисс. Владивосток, 2002; Герцен Н. А. Восприятие образа правителя в русской культуре конца XVII века: Автореф. канд. дисс. М., 2006. 35 Квливидзе Н. В. «Древо Иессеево» // Православная энциклопедия. Т. 16. С. 269–271. 36 Сарабьянов В. Д. 1) Иконографическая программа росписей середины XVI века в трапезной церкви Пафнутиева Боровского монастыря // Иконографические новации и традиция в русском искусстве XVI века: Тезисы докладов научной конференции 17–18 ноября 2004 года. М., 2004. С. 22–23; 2) Росписи середины XVI века в трапезной церкви Пафнутиева Боровского монастыря // Царский храм. Благовещенский собор Московского Кремля в истории русской культуры / отв. ред. А.К. Левыкин. М., 2008. С. 123–135. 37 Корогодина М. В. Кормчие книги XIV – первой половины XVII века. М.; СПб., 2017. Т. 1. С. 476. 12 ) 13 ) 26 Схема степеней родства в виде древа. Миниатюра из списка Кормчей книги РНБ, собр. Кирилло-Белозерского монастыря 3/1080. Л. 221 об. 2-я четв. XVII в. миниатюра из Кормчей книги своим источником имеет неизвестное нам украинское издание, поскольку изображение родословного древа, идентичного тому, что представлено в Кормчих, помещено в киевском издании книги Иннокентия Гизеля «Мир человека с Богом», которое увидело свет в 1669 г.38. 38 Сюжет генеалогического древа известен в книжной графике западноевропейских издателей XVI в., где его использовали подчас в декоративных целях, например, для оформления титульного листа. Этот прием был заимствован в киевских изданиях XVII в. Подобные аллегорические древа появляются на титульных листах книг, изданных в типографии Киево-Печерского монастыря в середине XVII в. Некоторые из них можно рассматривать как родословные древа русских царей. Поскольку наша главная задача проследить традицию царских родословных древ в России, украинские гравюры мы рассматриваем в сравнении с российским материалом. В качестве первого примера приведем издание Киево-Печерского патерика 1661 г., на титульном листе которого, исполненным гравером Ильей, изображения монастырских старцев организованы в виде древа, которое произрастает из здания Успенского собора Киево-Печерского монастыря. Сходным образом композиция была решена тем же Ильей для издания Акафистника 1661 г. Здесь древо окучивают и поливают Антоний и Феодосий Печерские, над которыми расположена надпись «Фундаторе». Они предстают основателями монашеской традиции Киево-Печерского монастыря, насадителями древа, плоды которого – святые иноки знаменитой обители. По справедливому заключению В.Г. Чубинской, именно эта гравюра стала источником первого по времени русского родословного древа – иконы «Древо Московского государства»39. Икона датируется 1663 г.40. Ее автор, иконописец Оружейной палаты Симон Ушаков, довольно-таки последовательно воспроизводил основные элементы композиции украинской гравюры. Древо на иконе произрастает из кремлевского Успенского собора, его поливают Иван Калита и митрополит Петр. Главный «плод» древа – икона Владимирской Богоматери – палладиум Московского государства41. Следует отметить, что центром композиции украинской гравюры является образ Богоматери с младенцем. Таким образом, и здесь Симон Ушаков следовал своему источнику. Вокруг образа Владимирской Богоматери расположены другие «плоды»: митрополиты Алексий, Киприан, Иона, Фотий и Филипп, патриархи Иов и Филарет, князь Александр Невский, цари Федор Иванович, Михаил Федорович, царевич Димитрий, преподобные Сергий, Никон и Сомон Радонежские, Савва Сторожевский, Пафнутий Боровский, Андроник и московские юродивые Максим, Василий и Иоанн Большой колпак. Обратим внимание, что среди изображенных присутствуют святители, правители, преподобные и юродивые. Весьма характерен состав правителей. В эту группу включены два святых, Александр Невский и царевич Димитрий, а также последний представитель династии московских Рюриковичей (царь Федор Иванович) и первый представитель «Древо Иессеево». Фрагмент росписи свода галереи Благовещенского собора Московского кремля. Сер. XVI в. Романова А. А. «Мир с Богом человеку» Иннокентия Гизеля: несколько штрихов к истории издания // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2007. № 3 (29). С. 88–89. 39 Чубинская В. Г. Икона Симона Ушакова «Богоматерь Владимирская», «Древо Московского государства», «Похвала Богоматери Владимирской» (Опыт историко-культурной интерпретации) // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1985. Т. 38. С. 294–298. 40 Обоснование этой датировки см.: Саенкова Е. М., Свердлова С. В. Симон Ушаков. Древо государства Московского (Похвала иконе «Богоматерь Владимирская»). М., 2015. С. 5. 41 См.: Плюханова М. Б. «Кип ние св та». Русские Одигитрии в литургической поэзии и в истории. СПб., 2016. С. 565–569. 14 ) 15 ) Антоний и Феодосий Печерские. Фрагмент титульного листа. Акафистник. Киев, 1661 династии Романовых (Михаил Федорович). Напомним, что факт родства этих лиц в то время рассматривался в качестве аргумента в пользу легитимности династии Романовых. Среди святителей присутствует патриарх Филарет, фигура которого олицетворяет связь последних Рюриковичей с Романовыми, поскольку Филарет был двоюродным братом царя Федора Ивановича и отцом Михаила Федоровича. Разумеется, икона «Насаждение древа Российского государства» не имела официального статуса. В данном случае Симон Ушаков, несмотря на свою должность иконописца Оружейной палаты, выступал как частное лицо, поскольку икона предназначалась для церкви Троицы в Никитниках, богатого приходского храма, прихожанином которого был и сам иконописец. Эта икона – одно из первых родословных древ русских царей, составленных под влиянием книжной гравюры барочной традиции. Здесь впервые на русском материале генеалогию стали трактовать иносказательно, аллегорически, подменяя генеалогическую схему историософскими рассуждениями. Известна прорись с иконы Симона Ушакова, которая датируется концом XVII в. Ее связывают с семейством иконописцев Репьевых. Памятник хранится в собрании М.С. Бывшева. Здесь относительно оригинала, иконы Симона Ушакова, сделано два важных изменения. Во-первых, вместо Успенского собора изображен Архангельский, что очевидно по характерным розеткам, расположенным в закомарах. Такие украшения имел только Архангельский собор Московского Кремля – великокняжеская и царская усыпальница. Во-вторых, несколько изменен состав изображенных лиц: сокращено количество преподобных (отсутствуют Никон и Симон Радонежские, Савва Сторожевский, Пафнутий Боровский и Андроник Московский), зато появился еще один великий князь или царь, два митрополита или патриарха и один епископ. К сожалению, изображения на прориси не подписаны, но характерен сам факт увеличения сонма церковных и светских правителей, а также появление в композиции Архангельского собора. Таким образом, теперь мы можем проследить развитие иконографии древа Симона Ушакова и констатировать имевший место в конце XVII в. акцент на идее симфонии светской и церковной властей. Л.Б. Сукина ввела в научный оборот миниатюру из Синодика ярославского Спасо-Преображенского собора (Ярославский музей-заповедник. Инв. № 15585), на которой изображено древо русских князей42. Синодик датируется 1656 г. Есть основания полагать, что миниатюра так же, как и икона Симона Ушакова, восходит к украинской гравюре. В нашем распоряжении есть гравюра близкого сюжета. Это гравированный титульный лист издания книги украинского богослова архиепископа Черниговского Иоанна Максимовича «Алфавит собранный, рифмами сложенный». Книга увидела свет в 1705 г. Вероятно, рассматриваемая нами гравюра и миниатюра синодика 1656 г. восходят к общему источнику – неизвестной исследователям гравюре43. Родословное древо на титульном листе «Алфавита» включает князей Бориса и Глеба, а также династию Романовых почти в полном составе на момент 1705 г.: патриарх Филарет Никитич, цари Михаил Федорович и Алексей Михайлович, сыновья Алексея Михайловича Алексей, Федор, Иван и Петр, сыновья Петра Алексей и Александр. Характерно соединение в одном древе Рюриковичей Бориса и Глеба с династией Романовых. По сторонам от древа помещены фигуры крестителей Руси князя Владимира и княгини Ольги. Миниатюра ярославского синодика по сюжету во многом близка гравюре. Однако плоды древа здесь – практически только святые князья: Борис и Глеб, Довмонт и Всеволод-Гавриил Псковские и Михаил Черниговский. Исключение составляет только боярин Феодор, принявший мученическую смерть вместе с Михаилом Черниговским. По-видимому, боярина Феодора поместили в композицию миниатюры заодно с князем Михаилом, поскольку они чаще всего изображались вместе в древнерусской иконографической традиции. На наш взгляд, более значимым является помещение на княжеском родословном древе Довмонта Псковского, который не относился к роду Рюриковичей, соответственно, не должен присутствовать в их генеалогическом древе. Таким образом, оба памятника, миниатюра ярославского синодика и гравюра издания 1705 г., несколько по-разному интерпретируют сюжет царского родословного древа. Если для украинского гравера начала XVIII в. было важно соединить в одной родословной традиции обе правящие российские династии, Рюриковичей и Романовых, то автор синодичной миниатюры образ родословного древа использовал для выражения идеи святого сонма правителей прошлого – идеи, также характерной для историософских представлений XVII в. Можно указать на еще одно царское родословное древо из украинской старопечатной книги, повлиявшее на русскую традицию, – это широко известная гравюра из книги Лазаря Барановича «Меч духовный», изданной в 1666 г. Композиция называется «Род правых благословится». В центре помещено родословное древо правителей России, которое произрастает из чресл крестителя Руси князя Владимира. На древе представлена семья царя Алексея Михайловича: он сам, царица Мария Ильинична Милославская и сыновья Федор и Алексей44. Столь нарочитое соединение двух династий вообще характерно для украинской общественной мысли XVII в., представители которой неоднократно называли московских царей из династии Романовых потомками святого князя Владимира. Например, после обретения мощей св. князя Владимира, предпринятом в 1635 г. по инициативе киевского митрополита Петра Могилы, из Киева в Москву отослали их частицу. Петр Могила в сопроводительной челобитной царю Михаилу Федоровичу называет князя Владимира «твоего царского величества прадедом»45. Автор виршей, которые открывают текст Синопсиса (первого опубликованного обзора древнерусской истории) в киевском издании 1680 г., Иван Армошенко называет князя Владимира предком «в дусе» царя Федора Алексеевича, т.е. предком духовным. В соответствии с этими идеями, бытовавшими на украинских землях, Романовы на гравюре «Род правых благословится» показаны потомками крестителя Руси. Известна рецепция этой гравюры в российской традиции. На сводах галереи ярославской церкви Ильи 44 Пророка помещена роспись с такой же композицией46. Роспись датируется 1716 г. и принадлежит кисти ярославского иконописца Федора Игнатьева и его артели. Л.Б. Сукина предполагает, что создание этой композиции могло быть связано с почти одновременным рождением у Петра I двух наследников – сына Петра (род. 29 октября 1715 г.) и внука Петра (род. 12 октября 1715 г.). Характерно, что родословное древо настенной росписи оказалось более обширным по части включенных в него персон. Это не только члены семьи Петра I, но и правители прошлых эпох. Так, здесь присутствуют изображения Александра Невского, царей Михаила Федоровича, Алексея Михайловича, Федора Алексеевича. Особенно показательно присутствие Александра Невского и царевича Димитрия. Провинциальный иконописец, с одной стороны, отдал должное исторической памяти об Александре Невском, заметно актуализировавшейся в начале XVIII в., а с другой – попытался воспроизвести «сонм» святых князей, как это делали в традиции XVII в. Таким образом, роспись галереи ярославской церкви Ильи Пророка, не имея статуса памятника официальной идеологии, вполне соответствует традиции царских родословных древ, заимствованной из украинской печатной книги XVII в. Несколько особняком от намеченной магистральной линии влияния украинской гравюры стоит группа из двух миниатюр второй половины XVII в. Одна из них вклеена в Синодик царевны Татьяны Михайловны ГИМ, собр. Воскресенского монастыря 66. Здесь генеалогическое древо изображено в виде цветка, на лепестках которого стоят правители, начиная с Владимира Святого и заканчивая царем Федором Алексеевичем, присутствие которого позволило исследователям датировать композицию временем его царствования, т.е. 1676–1682 гг. Известно еще одно подобное древо – в списке Степенной книги РГБ. Ф. 178 (Музейн. собр.) 4288, написанном в 1670 г. Здесь династический ряд правителей России венчает царь Федор Иванович. Совершенно очевидно, что обе миниатюры восходят к одному протографу47. Возможность восхождения миниатюры из Синодика к более ранней миниатюре Степенной книги исключена, поскольку данный список Степенной книги был создан по заказу подьячего Разрядного приказа Ф.Ф. Постникова-Парфентьева и тут же вложен им в Успенский собор города Владимира, где рукопись хранилась по крайней мере до середины XVIII в., когда на нее ссылался суздальский краевед Анания Федоров48. Синодик же совершенно определенно написан в Москве. В рассматриваемом списке Степенной книги кроме родословного древа Рюриковичей помещена Сукина Л. Б. Генеалогия князей и царей в русской художественной культуре позднего Средневековья // История и культура Ростовской земли: Материалы конференции 2003. Ростов, 2004. С. 366–375. 43 Исследователи, писавшие о миниатюре синодика, не рассматривали ее возможного восхождения к гравюре, см.: Грибов Ю. А. Лицевые рукописи Ярославского Поволжья второй половины XVII века: вопросы атрибуции // От Средневековья к Новому времени: Сб. статей в честь О.А. Белобровой. М., 2006. С. 395; Гулина Т. И. Синодик ярославского Спасского монастыря 1656 г. (к формированию идеологии российской власти в XVII в.) // Смутное время в России в начале XVII века: Поиски выхода. К 400-летию «Совета всея Земли» в Ярославле. Материалы Международной научной конференции (Ярославль, 6–9 июня 2012 г.) / под ред. В.Н. Козлякова. М., 2012. С. 232. Показательно, что подписи к изображениям царя и царицы оформлены в виде нимбов. В этих подписях Алексей Михайлович и Мария Милославская названы «пресвятыми». 45 Акты, относящиеся к истории Южной и Западной России, собранные и изданные Археографическою коммисиею. СПб., 1861. Т. 3. № 18. С. 29. 46 Турцова Н. М. Литературные источники и политические идеи некоторых сюжетов ярославских икон второй половины XVII в. // Труды Отдела древнерусской литературы. Л., 1989. Т. 42. С. С. 360–361; Абраменко Н. М. Гравюра из книги Лазаря Барановича «Меч духовный» в контексте русского искусства второй половины XVII в. // Четвертые Казанские искусствоведческие чтения. Искусство печатной графики: история и современность: мат-лы Всеросс. научно-практической конф. с междунар. участием. Казань, 19–20 ноября, 2015 г. Казань, 2015. С. 8–11. 47 Сиренов А. В. Степенная книга и русская историческая мысль XVI–XVIII вв. С. 320. 48 Собрание о богоспасаемом граде Суждале // Чтения Общества истории и древностей российских. М., 1855. Кн. 22. С. 23, 24. Анания Федоров ссылается на владимирскую Степенную книгу и помещенные в ней надгробные листы, тексты которых читаются только в списке Музейн. 4288. 16 ) 17 ) 42 миниатюра с изображением княгини Ольги, источник которой можно определить наверняка – им была настенная роспись кремлевского Архангельского собора. Можно думать, что источником родословного древа Рюриковичей из списка Степенной книги 1670 г. послужило также какое-то изображение, доступное московскому книгописцу. Оно же стало источником и для миниатюры из Синодика царевны Татьяны Михайловны49. Обратим внимание, что в синодичной миниатюре присутствуют как Рюриковичи, так и Романовы, на миниатюре же из Степенной книги – исключительно Рюриковичи. Как выглядел их общий источник, остается только догадываться. Графика надписи над миниатюрой в Степенной книге «И Сынъ и Святый Духъ, Отецъ» напоминает тот тип полуустава, которым исполняли заглавия в украинских рукописях XVII в., а также надписи на гравюрах украинских изданий того же времени. Это наблюдение позволяет предполагать, что источником миниатюры в Степенной книге послужила гравюра некоего украинского издания, не учтенная в современной исследовательской литературе, или отдельный гравированный лист. Отметим, что миниатюра Синодика по своей концепции ближе к украинской гравюре, а именно в одном родословном древе оказались совмещены две династии, Рюриковичей и Романовых. Вполне возможно, что таким образом выглядела и гравюра, являющаяся источником для обеих миниатюр. Обратим внимание на вставной характер миниатюры с родословным древом в Синодике. Основной блок кодекса написан на бумаге с филигранью Герб Амстердама (контрамарка MPB), которая датируется 60-ми гг. XVII в., а лист с родословным древом (л. 58) – на бумаге с другой филигранью (знак полностью не просматривается, но очевидно, что это какая-то лигатура). Кроме того, характер личного письма и особенно орнамента рассматриваемой миниатюры значительно отличается от живописной манеры, в которой выполнены остальные миниатюры и орнаментальные украшения рукописи. Изначально лист с родословным древом по ширине был меньше других листов кодекса, но впоследствии (видимо, при вставке в кодекс) он оказался надставлен – к правому полю подклеена полоска бумаги. Таким образом, можно утверждать, что миниатюра с родословным древом была написана позже основного текста Синодика и представляет собой позднюю вставку в рукопись. Возможно, в то время, когда писали основной текст Синодика, источника данной миниатюры еще не существовало. Когда же он появился, что случилось не позднее 1670 г., то на его основе была разработана новая композиция родословного древа Рюриковичей и Романовых. Сама же миниатюра создавалась в царствование Федора Алексеевича, т.е. в 1676–1682 гг. В конце XVII в. было создано еще одно царское родословное древо, которое лишь отчасти перекликается с традицией украинской книжной гравюры. Это роспись свода галереи московского Новоспасского монастыря, выполненная в 1689 г. Монастырь в XVI в. являлся усыпальницей бояр Романовых, каковое обстоятельство и решил использовать Игнатий Римский-Корсаков, бывший настоятелем этой обители в 1687–1692 гг. Орнаментальные украшения Синодика царевны Татьяны Михайловны (ГИМ, собр. Воскресенского монастыря 66. Л. 1) На своде галерей монастырского собора, усыпальницы бояр Романовых в XVI в., изображено древо Рюриковичей, у основания которого помещены святые Владимир и Ольга, поливающие древо из особых сосудов. Этот мотив отсылает зрителя к иконе «Насаждение древа Московского государства», на которой поливающим древо изображен митрополит Петр. Однако древо Новоспасского монастыря нельзя отнести к разряду «аллегорических» генеалогий, поскольку оно включает представителей рода Рюриковичей и оканчивается царем Федором Ивановичем и царевичем Димитрием. Цари из рода Романовых (Михаил Федорович, Алексей Михайлович и патриарх Филарет) изображены на столпах в основном объеме монастырского собора. Так авторам росписи удалось изобразить обе династии, не входя в противоречие с исто- рическими фактами и не абстрагируясь от действительности. Этот прием был заимствован из росписей галерей кремлевского Благовещенского собора. Там на сводах изображено «Древо Иессеево», а на стенах храма – князья из рода Рюриковичей. В Новоспасском монастыре схема сохранена, но изменилось ее наполнение. Здесь на сводах помещено древо Рюриковичей, а на столпах в основном объеме храма – изображения царей из дома Романовых. Новоспасскую роспись, без сомнения, современники прочитывали как реплику росписи кремлевской. Династия Рюриковичей при этом сопоставлена с библейским родословием Богоматери и Христа, а династия Романовых – с Рюриковичами. Такие сопоставления в конечном счете служили задачам легитимации династии Романовых, и это обстоятельство, безусловно, современники осознавали. Отметим, что абстрагированное отношение к правителями прошлого как к сонму святых князей, свойственное для исторических представлений в России XVII в., привело к некоторым отклонениям от основной идеи росписи. Так, в составе родословного древа Рюриковичей оказался Довмонт Псковский – канонизированный святой князь, однако, как указано выше, не имеющий к династии Рюриковичей никакого отношения. Обратим внимание и на отсутствие четкой структуры, которая является важной отличительной особенностью этого родословного древа. Так, на древе Новоспасского монастыря линия предков московских князей никак не выделена, скорее здесь налицо стремление учесть по возможности всех представителей рода Рюриковичей, особенно домонгольского периода. Отметим и сюжеты росписи стен галереи. Здесь изображены сцены из предыстории и ранней истории Руси, связанные с принятием христианства: пророчество Андрея Первозванного, чудо о спасенном от огня Евангелии, увещание византийскими императорами своей сестры на замужество с князем Владимиром, крещение князя Владимира, прибытие царевны в Херсон и ее венчание с князем Владимиром, крещение князем Владимиром своих сыновей и киевлян, обучение боярских сыновей. Таким образом, новоспасские росписи утверждают разработанную еще в XVI в. идею крещения Руси как отправную точку истории Отечества и династии Рюриковичей. Пожалуй, рассмотренная программа стала последним крупным памятником изобразительного искусства допетровского времени, отразившим династическую концепцию русской монархии. Родословное древо Новоспасского монастыря в полном виде до сих пор не публиковали, если не считать таковым схематический рисунок, приложенный к брошюре И.М. Снегирева50. Настоящее издание представляет, таким образом, первую публикацию этого уникального памятника русской культуры конца XVII в. В XVIII в. утвердились иные принципы престолонаследия. Династический принцип как будто перестал быть определяющим. Указ о престолонаследии, подписанный Петром I 5 февраля 1722 г., предусматривал передачу престола не только наследнику-ди50 Родословная схема рода Романовых. 2-я пол. XVIII в. ИРЛИ, собр. В.Н. Перетца 310. Л. 29 насту. Определяющим в этом деле становилась воля царствующего монарха, назначающего себе преемника 51. И все же идея легитимации власти монарха через его принадлежность к династии исконных правителей жила в умах людей. В рукописных сборниках XVIII в. получили распространение родословные схемы, начинающиеся обыкновенно с генеалогии библейских праотцов. Последние таблицы этой серии посвящены правителям России. Характерно, что генеалогия великих князей, царей и императоров заключена в две таблицы52. Одна отражает генеалогию Рюриковичей, а другая – Романовых, Грибов Ю. А. Новое в исследовании лицевого Синодика царевны Татьяны Михайловны из Воскресенского Новоиерусалимского монастыря // Труды ГИМ. М., 1999. Вып. 110. С. 68–77. С[негирев] И. [М.] Родословное древо государей российских, изображенное на своде паперти соборной церкви Новоспасского ставропигиального монастыря / изд. архим. Аполлосом. М., 1837. В брошюре перечислены изображенные, и этот список не полностью соответствует современным подписям. Следует провести отдельное исследование по реконструкции первоначального состава династов. 51 Полное собрание законов Российской империи с 1649 года. СПб., 1830. Т. 6. 1720–1722. С. 496–497. 52 См., напр., БАН, 31.3.10. Л. 29–35. 18 ) 19 ) 49 причем та начинается с «великого князя Романа»53. Так назван Роман Юрьевич Захарьин, отец царицы Анастасии Романовны и дед патриарха Филарета. Составление этих родословных таблиц следует относить к середине XVIII в., так как наиболее ранние из них доведены до императрицы Елизаветы Петровны. Своим происхождением они связаны с сочинением известного историка-любителя того времени П.Н. Крекшина54 «Родословие великих князей, царей и императоров». Одной из задач Крекшина было доказать «царственное» происхождение рода Романовых, родоначальником которых Крекшин считал потомка ярославских князей Романа Васильевича (сына Василия Давидовича, правнука Федора Черного). Первоначальный вариант своего сочинения Крекшин представил в 1746 г. в Сенат, далее оно поступило в Академию наук на отзыв Г.Ф. Миллеру, а затем доказательства Крекшина и отрицательный отзыв Миллера рассматривала специальная комиссия, – куда вошли М.В. Ломоносов, В.К. Тредиаковский и Ф.Г. Штрубе де Пирмонт, – которая полностью поддержала своего коллегу и отвергла построения Крекшина как недостоверные и бездоказательные55. Несмотря на категорическое неприятие концепции Крекшина представителями академической науки, его сочинение тем не менее распространялось в списках и пользовалось некоторой популярностью, что свидетельствует о востребованности идеи династической монархии в демократических слоях российского общества XVIII в. Для традиции XVIII в. характерны другие образцы, которые привлекали для создания родословных древ. Это по-прежнему книжная гравюра, но уже не украинская, а западноевропейская. Так, в 10-е гг. XVIII в. в Амстердаме А. Шателеном был выпущен исторический атлас, в который включили генеалогические схемы монархических родов Европы56. В четвертом томе атласа, в той его части, которая посвящена России, помещено Родословная схема царей Московии и императоров Великой России из издания “Atlas historique ou Nouvelle introduction а l’histoire” (Amsterdam, 1719) гравированное родословное древо правителей России, Рюриковичей и Романовых «Genealogie des Czars de Moscovie ou Empereurs de la Grange Russie avec le Blason de leurs Armes et de leurs Etats», составленное на основе исторических трудов И. Гюбнера в традиции аналогичных генеалогических схем, помещенных в этом издании. Едва ли можно утверждать, что эта гравюра повлияла на традицию царских родословных древ в России, но важно иметь в виду факт составления родословного древа правителей России в традиции западноевропейской генеалогии. Характерно, что на этой схеме династия Романовых никак не связана с Рюриковичами. И. Майер и О. Янссон удалось атрибутировать рисованное родословное древо Рюриковичей, которое хранится в библиотеке Упсалы. Этот памятник впервые описан еще в начале XX в. Н.В. Глубоковским. В последние годы родословное древо из Упсалы дважды экспонировали на выставках в Москве, его описание публиковали в каталогах этих выставок. Однако его датировка и атрибуция неизменно отсутствовали57. Наконец, И. Майер и О. Янссон доказали, что автором рисунка был русский дипломат и историк петровского времени А.И. Манкиев, занимавшийся написанием исторических трудов в Швеции, будучи пленником в составе русского посольства58. Таким образом, родословное древо Рюриковичей из собрания Библиотеки Упсальского университета заняло свое место в истории царских родословных древ. Его источником является гравюра Сигизмунда фон Фогеля 1647 г., изображающая родословное древо шведской фамилии Браге и опубликованная в книге, посвященной истории этого рода (см. статью И. Майер и О. Янссон в настоящем издании). В русской культуре XVIII в. немаловажное значение имели гравированные листы с изображением родословия российских правителей, получившие отражение также в книжной графике и станковой живописи. В настоящее время известны гравюры «Петр I в родословии», «Екатерина II в родословии», «Анна Иоанновна в родословии» и «Екатерина II в родословии». Первая из них была исполнена П. Пикартом в 1716 г.59. Портреты правителей России от Рюрика до царей Федора и Ивана Алексеевичей представлены в виде двух пирамид, причем разделения на Рюриковичей и Романовых в них не проводится. Между этими пирамидами на лестнице, ступени которой соотнесены с важнейшими баталиями Северной войны, помещен Петр I, находящийся, таким образом, вне генеалогии. Итак, перед нами не родословное древо, 57 а скорее своеобразная таблица с изображениями правителей России. Подобные таблицы издавали в разных европейских странах в XVI–XVII вв. Иконографические источники гравюры П. Пикарта исследованы И.Е. Кулименевой. Согласно ее выводам, большинство портретов древнерусских князей создано Пикартом на основе гравированных портретов французских королей. Эта особенность иконографии княжеских портретов гравюры Пикарта по возможности раскрыта в настоящем издании путем параллельной публикации портрета французского короля и соответствующего ему портрета древнерусского князя. Обратим внимание, что портреты царей (начиная с Ивана IV), а также изображения Владимира Святого и Владимира Мономаха не возводимы к иконографическим источникам. Все эти портреты исполнены однотипно, как бы «в царском сане». На голове Владимира Мономаха и царей XVI–XVII вв. – шапка Мономаха. Так, посредством сходной иконографии Пикарт в сонме правителей маркировал «царскую линию», к которой в соответствии с представлениями XVI–XVII вв. отнес крестителя Руси Владимира Святого, Владимира Мономаха (как получателя царских регалий) и царей XVI–XVII вв.60. Особый интерес для нас представляют подписи под портретами. Они составлены Феофаном Прокоповичем специально для «печатного родословия»61. Рукопись этого текста не сохранилась, но даже в опубликованном варианте остались характерные украинизмы. Из письма Феофана Прокоповича Я.А. Марковичу известно, что в 1720 г. он продолжал работать над своим трудом по истории. Г.Н. Моисеева полагала, что дополненный и переработанный текст «родословия», хранящийся ныне в единственном списке в Национальной библиотеке Украины, предназначался для гравированного «родословия» Екатерины II, которое увидело свет в 1725 г., правда, без подписей под портретами62 . С таким предположением трудно согласиться, поскольку гравюра с «родословием» Екатерины I была издана после ее вступления на престол. Едва ли текст этого издания начали готовить в 1720 г. Гравюра с изображением родословного древа Екатерины I в нижней части имеет подпись А.Ф. Зубова и дату – 1725 г.63. Некоторые экземпляры содержат подклеенную к основному листу полоску бумаги с текстом посвящения от Синода, поэтому можно полагать, что инициатива выпуска этой гравюры исходила от Синода. В 1747 г. из Сената в Синод был прислан запрос отно- Там же. Л. 35. См. о нем: Кротов П. А. Писатель П.Н. Крекшин – человек переходной эпохи XVIII века (к вопросу о генезисе интеллигенции) // Труды исторического факультета Санкт-Петербургского университета. 2011. № 6. С. 352–367. 55 Рассмотрение спорных пунктов между господином профессором Миллером и господином комиссаром Крекшиным, по приказанию его сиятельства графа и президента Академии наук Кирилы Григорьевича Разумовского, учиненное от профессоров Штрубе де Пирмон, Василья Тредьяковского и Михайла Ломоносова // Ломоносов М. В. Полное собрание сочинений. Т. 6. Труды по русской истории, общественно-экономическим вопросам и географии 1747–1765 гг. М.; Л., 1952. С. 9–12. См. также: Пекарский П. П. История императорской Академии наук. СПб., 1873. Т. 2. С. 369–371; Летопись Российской Академии наук. СПб., 2000. Т. 1. 1724–1802. Каменский А. Б. Судьба и труды историографа Герарда Фридриха Миллера (1705–1783) // Миллер Г. Ф. Сочинения по истории России. Избранное. М., 1996. С. 327. Орел и лев. Россия и Швеция в XVII веке. М., 2001. № 1; Вера и власть. Эпоха Ивана Грозного. М., 2007. № 29. С. 86. См.: Долгова С. Р. Русский резидент в Швеции А.Я. Хилков и загадка А.И. Манкиева // Петровское время в лицах – 2010. К 300-летию Дворца Меншикова (1710–2010): Мат-лы науч. конф. (Труды Государственного Эрмитажа. Т. 52). СПб., 2010. С. 138–148. 59 Следует иметь в виду также начатую в петровское время традицию изготовления медалей с изображением русских самодержцев (Ровинский Д. А. Откуда заимствованы изображения великих князей и царей русских от Рюрика до Иоанна Грозного // Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравированных портретов. СПб., 1889. Т. 2. Приложения. Стб. 217–222). 60 В настоящее время обнаружены и эскизы Пикарта, сделанные для «гравированного родословия» (Жаркова Н. Ю. Новые материалы к гравюре П. Пикарта «Петр I в родословии» // Петровское время в лицах – 2015: Мат-лы науч. конф. (Труды Государственного Эрмитажа. Т. 78). С. 214–228). Об идеологическом и историософском значении труда Прокоповича–Пикарта см. Sashalmi E. Russian History on an Engraving: The Pechatnoe “Rodoslovie” (1717) of Feofan Prokopovich // Историк и мир – мир историка в России и Центрально-Восточной Европе / гл. ред. Д. Свак. Будапешт, 2012. P. 100–106. 61 Моисеева Г. Н. Печатное «родословие» Феофана Прокоповича // Памятники культуры. Новые открытия. 1978. М., 1979. С. 38–39. 62 Там же. С. 43–44. 63 Алексей Федорович Зубов (1682–1751): Каталог выставки / сост. М.А. Алексеева. Л., 1988. С. 31. № 45. 20 ) 21 ) 53 54 56 58 сительно гравюры «родословной великих князей, царей и императоров». В синодальном архиве было обнаружено три гравированных доски. Две из них представляли собой «родословие» с портретом Петра I, а одна – «родословие» с портретом Екатерины I. Перед нами весьма определенное свидетельство официального статуса гравированных родословий Петра I и Екатерины I. По всей видимости, единственным источником гравюры А. Зубова являлась гравюра П. Пикарта, однако композиция оказалась значительно упрощена: в центре помещен портрет императрицы, а вокруг него в медальонах расположены портреты великих князей и царей. Кроме того, на гравюре изображено именно древо – со стволом и листьями, что придает генеалогической схеме наглядность. Неслучайно в XIX в. именно гравюра А. Зубова стала образцом для аналогичных родословных древ Николая I, Александра II и Александра III, помещенных в приложении к настоящему изданию. Почти все княжеские портреты на гравюре Зубова представляют собой перегравировки «родословия» Петра I. Можно утверждать, что источник последнего, – гравированные портреты французских королей, – Зубов не привлекал. И все же им были допущены отдельные изменения, на которых следует остановиться. Прежде всего, на гравюре Зубова значительно расширен состав князей, что видно из сопоставления перечня изображенных на гравюрах Пикарта и Зубова64: 22. Роман Ростиславич 23. Ярослав Изяславич 24. Святослав Всеволодович 25. Рюрик Ростиславич 26. Святослав1 27. Мстислав Романович 28. Владимир Рюрикович 29. Изяслав Мстиславич 15. Всеволод Большое Гнездо 30. Всеволод Большое Гнездо 16. Ярослав Всеволодович 31. Ярослав Всеволодович 17. Александр Невский 32. Александр Невский 33. Ярослав Ярославович 34. Василий Ярославич 35. Дмитрий Александрович 18. Даниил Александрович 36. Даниил Александрович 37. Андрей Александрович 38. Михаил Ярославич 39. Юрий Данилович 40. Дмитрий Александрович 19. Иван Калита 41. Иван Калита 20. Иван Красный 42. Иван Красный Гравюра П. Пикарта Гравюра А. Зубова 1. Рюрик 1.Рюрик 2. Игорь Рюрикович 2.Игорь Рюрикович 21. Дмитрий Донской 44. Дмитрий Донской 3. Святослав Игоревич 3. Святослав Игоревич 22. Василий Дмитриевич 45. Василий Дмитриевич 4.Ольга 23. Василий Темный 46. Василий Темный 4. Владимир Святославович 5. Владимир Святославович 24. Иван III 47. Иван III 5. Ярослав Мудрый 6. Ярослав Мудрый 25. Василий III 48. Василий III 6. Святослав Ярославич 7. Святослав Ярославич 26. Иван IV 49. Иван IV 7. Всеволод Ярославич 8. Всеволод Ярославич 27. Федор Иванович 50. Федор Иванович 8. Святополк Изяславич 9. Святополк Изяславич 28. Борис Годунов 9. Владимир Мономах 10. Владимир Мономах 29. Василий Шуйский 51. Василий Шуйский 10. Мстислав Владимирович 11. Мстислав Владимирович 30. Михаил Федорович 52. Михаил Федорович 11. Ярополк Владимирович 12. Ярополк Владимирович 31. Алексей Михайлович 53. Алексей Михайлович 12. Всеволод Ольгович 13. Всеволод Ольгович 32. Федор Алексеевич 54. Федор Алексеевич 13. Игорь Ольгович 14. Игорь Ольгович 33. Иван Алексеевич 55. Иван Алексеевич 15. Изяслав Мстиславович 14. Юрий Долгорукий 43. Симеон Гордый 56. Петр I 16. Юрий Долгорукий 17. Изяслав Давидович 18. Мстислав Изяславич 19. Ростислав Мстиславич 20 Владимир Мстиславич 21. Глеб Юрьевич Если Пикарт портреты князей и царей расположил в хронологической последовательности, то Зубов более или менее хаотически распределил их на древе, стремясь к тому, чтобы более ранние правители были внизу кроны, а более поздние – вверху. Кроме того, Зубов значительно расширил перечень древнерусских князей65 и в отдельных случаях изменил их иконогра- Les Rois et Prince qui ont Gouverne le Royaume de Polongne depuis l’an 550 iusques a presйnt 1648 фию. Характерно, что в ряд князей-предков введена княгиня Ольга. Появление единственной женщины в мужском родословии объясняется тем обстоятельством, что в 1725 г. впервые официальным правителем России оказалась женщина. Поскольку Екатерина I завершала родословный ряд правителей на гравюре, Зубов поместил еще одну женщину в начало этого ряда. Источником портрета Святослава Ярославича стало изображение Святополка Изяславича с гравюры Пикарта. Изображение же Святополка на гравюре Зубова (портрет № 9), по-видимому, создано самим гравером без обращения к источникам. Портрет Мстислава Великого (№ 11) скопирован с портрета Святослава Ярославича (№ 6). Портрет Ярополка Владимировича (№ 12) – с портрета Игоря Ольговича (№ 13). Портрет Всеволода Ольговича (№ 13) в целом сохранил иконографию князя, представленную на гравюре Пикарта (№ 12), однако вместо горностаевой мантии появился плащ, а под ним – латы. Портрет Игоря Ольговича (№ 14) полностью самостоятелен и не восходит к портрету этого князя на гравюре Пикарта (№ 13). Головной убор князя, – шапка-корона с горностаевой опушкой, – восходит к европейской традиции изображения правителей, с которой А. Зубов мог быть знаком, например, по серии портретов польских королей, экземпляры которой были известны в России. Следующий портрет, князя Изяслава Мстиславича, также создан независимо от гравюры Пикарта. Там этого персонажа нет совсем. Юрий Долгорукий на гравюре Зубова (№ 16) лишь напоминает портрет этого князя на гравюре Пикарта (№ 14). В остальном это совсем другой портрет в другом облачении. Далее на родословном древе Екатерины I следует Изяслав Мстиславич (№ 17), которого нет на гравюре Пикарта. Его изображение восходит к портрету Юрия Долгорукого на гравюре Пикарта (№ 14), правда, с внесением некоторых изменений в характер одежд и рисунок короны. Под № 18 на родословном древе Екатерины I помещен Мстислав Изяславич. На гравюре Пикарта он отсутствует, соответственно, его портрет вполне самостоятелен. Этот князь изображен во вкусе XVIII в. – с пышной прической и усами. Князья Ростислав Мстиславич (№ 19), Владимир Рюрикович (№ 20), Глеб Юрьевич (№ 21), Роман Ростиславич (№ 22) и Святослав Всеволодович (№ 24), также отсутствующие у Пикарта, изображены, видимо, без обращения к источникам. Князь Ярослав Всеволодович (№ 23) восходит к соответствующему портрету на гравюре Пикарта (№ 16) лишь фактом присутствия узорного украшения на доспехах. Рюрик Ростиславович у Зубова (№ 25) имеет внешность и костюм Ярополка Владимировича у Пикарта (№ 11) и др. Более подробные сведения об изменении Зубовым иконографической программы Пикарта изложены в статье И.Е. Кулименевой. Здесь же важно констатировать, что Зубов весьма вольно обращался со своим источником – гравюрой Пикарта. Такие вольности были свойственны и западноевропейской традиции изображения царствующих особ далекого прошлого. В качестве примера укажем на путаницу в изображениях Хильдерика II, Хильдерика III и Теодориха II в разных изданиях портретов французских королей. Портреты Хильдерика II и Хильдерика III в разных изданиях серии портретов французских королей К гравюре Зубова восходит гравированное «родословие» императрицы Анны Иоанновны. Оно известно в единственном экземпляре, который хранится в РНБ, и описано в справочнике Д.А. Ровинского, но до настоящего времени оставалось неопубликованным66. Уровень исполнения портретов крайне низок. Автор не владел 64 Князья на гравюре Зубова указаны без отчеств, поэтому наша атрибуция некоторых из них предположительна и в отдельных случаях не совпадает с атрибуцией И.Е. Кулименевой (см. ее статью в настоящем издании). В своей атрибуции мы опирались на «Историю Российскую» В.Н. Татищева, который, вероятно, пользовался гравюрой Зубова. 65 Кроме одного случая – на его древе нет Бориса Годунова, который присутствует на древе Пикарта. Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравированных портретов. СПб., 1889. Т. 1. Стб. 265. См. также: Вознесенская И. А. К истории создания рукописного сборника генерал-поручика Алексея Полозова (БАН, Тек. пост. 238) // Петербургская библиотечная школа. 2016. № 2(54). С. 37. 22 ) 23 ) 66 даже основами академического рисунка, поэтому весьма сомнителен официальный статус этой гравюры. Кроме того, сама композиция составлена небрежно. Повторив в целом схему А. Зубова, он пропустил портрет тверского князя Ярослава Ярославича (№ 33), а изображение Василия Темного (№ 46) поместил дважды. Точнее, портрет Василия Ярославича ошибочно подписан как портрет Василия Темного. Общее же количество портретов возросло с 56 до 58, поскольку на древе появились еще изображения Екатерины I и Петра II. В 1747 г., – когда по сенатскому запросу вели поиски гравированных царских родословий в бумагах Синода, – родословие с изображением Анны Иоанновны отыскать не удалось67. Существует станковая картина, написанная масляными красками на холсте, – родословное древо правителей России с портретом Анны Иоанновны в центре68. Согласно подписи в нижней части полотна, автор картины – Иван Никитин, а написана она в 1731 г. Известно, что в 1732 г. живописец Иван Никитин продавал гравированные изображения «царского родословия». Как установлено Н.М. Молевой, имеется в виду тезка знаменитого портретиста петровской эпохи Ивана Никитича Никитина (1690 – не ранее 1742)69. Однако стилистические особенности картины, написанной скорее в духе реалистической живописи XIX в., имеют мало общего с живописной манерой русских художников первой половины XVIII в. Допускаем, что картина представляет собой антикварную подделку XIX – начала XX в. или носит следы значительных поновлений этого времени. В любом случае, датировка и атрибуция живописного родословия Анны Иоанновны еще нуждаются в изучении. Отметим присутствие в нижней части композиции изображения Киева с надписью «Киев – матерь градов российских» и Москвы с подписью, читаемой лишь частично по причине плохой сохранности: «Град царя Божияго». Родословное древо начинается не с Рюрика, как гравированные родословия, а с Ноя. Далее следуют Сим, Хам и Афет. От Афета – Мосох, а от Мосоха – Рюрик. Характерно, что портрет Мосоха, а точнее текст над ним «Мосох, 80 сын Афетов […], от котораго корень государей киевских произыде» сопровождена ссылкой на письменные источники: «Летописец российский, Синопсис Киевский». Действительно, в киевском Синопсисе можно прочитать близкую характеристику Мосоха: «Мосох, шестый сын Афетов, внук Ноев… И тако от Мосоха праотца славено-российскаго, по наследию его, не токмо Москва народ великий, но и вся Русь или Россия вышереченная произыйде, аще в неких странах мало что в словесех и пременися, обаче единым славенским языком глаголют»70. Если основываться на формулировках надписей на портретах династов, то картина несомненно восходит к гравированному 67 родословию Екатерины I. Даже портрет Анны Иоанновны точно передает изображение Екатерины I на гравюре, включая атрибуты наук и воинского дела. Иконография же изображенных на древе совершенно иная, чем на гравюре. Пожалуй, только изображение княгини Ольги можно возвести к гравюре Зубова. Композиция, представленная на гравюре А. Зубова и повторенная на картине, встречается также в Служебной чертежной книге С. У. Ремезова, которую относят к 1701–1730 гг.71. В ней помещено родословное древо правителей России под названием «Статья державств Российских»72. В центре композиции изображен сидящий на троне князь Владимир. Его трон покоится на стволе древа. На ветвях в медальонах расположено 20 погрудных портретов правителей с нумерацией и подписями – от Ярослава Мудрого (№ 1) до Алексея Михайловича (№ 20). Представлены портреты только династической линии предков Ивана IV, однако в этом ряду отсутствует изображение Ивана Красного – видимо, по недосмотру. Портреты Ивана IV и его сына Федора Ивановича помещены без номеров, что следует объяснять также ошибкой миниатюриста. Характерно, что династический ряд московских Рюриковичей продолжен именами Бориса Годунова, Василия Шуйского, Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. Причем в медальонах, предназначенных для Бориса Годунова и Василия Шуйского, есть только подписи, сами же изображения отсутствуют. На этом фоне характерно присутствие портретов Михаила Федоровича и Алексея Михайловича – таким образом, они признаны более легитимными представителями царствующего рода, чем Борис Годунов и Василий Шуйский. О Михаиле Федоровиче, первом представителе династии Романовых, сказано, что он в диадеме, – еще одна попытка легитимации династии Романовых, предпринятая на этот раз Ремизовым. Однако Михаил Федорович не назван царем, а только благоверным князем, что также следует объяснять ошибкой миниатюриста. Самый верхний медальон остался незаполненным. Он явно предназначался для современного автору правителя. Вопрос о восхождении миниатюры Ремизова к гравюре Зубова остается открытым, но, судя по сходной композиции, это весьма вероятно. В таком случае миниатюру следует датировать 1725–1730 гг. Отметим, что на ней ряд правителей замыкает Алексей Михайлович, что, на наш взгляд, подчеркивает основную цель создания этого древа – соединить династии Рюриковичей и Романовых в одну родословную традицию. Нам неизвестно гравированное родословие императрицы Елизаветы Петровны, но, вполне возможно, оно было издано или же его готовили к изданию. В 1742 г. к коронационным торжествам Елизаветы Петровны в Петербурге были сооружены триумфальные ворота, которые украшало родословное древо правителей России, завершавшееся изображением Елизаветы73. И.А. Вознесенская обнаружила в рукописном сборнике середины XVIII в. БАН. Тек. пост. 328 серию нарисованных пером и кистью княжеских и царских портретов, восходящих к гравированному родословию Екатерины I74. Завершается этот ряд портретом Анны Иоанновны, что дает исследовательнице возможность предположить, что в обнаруженной ею рукописи сохранились материалы к составлению родословия Елизаветы Петровны, в котором последним династическим портретом должно было стать изображение Анны Иоанновны (см. статью И.А. Вознесенской в настоящем издании). Весьма показательным является то обстоятельство, что гравированное «родословие» Екатерины II выдержано совсем в иной традиции, чем гравюры с родословным древом Екатерины I и Анны Иоанновны. Здесь явно ощутима рецепция гравюры Пикарта, и это неслучайно. Дело не только в стремлении Екатерины II подчеркнуть связь своей политики с политикой Петра I. Как нам представляется, для Екатерины II, не связанной родственными узами ни с Рюриковичами, ни с Романовыми, сама структура родословного древа, которое соединяет ее с предшественниками на российском престоле в единую генеалогическую традицию, не могла показаться удачной. Как показывает И.Е. Кулименева (см. ее статью в настоящем издании), источниками гравированного «родословия» Екатерины II кроме гравюры Пикарта стали инталии И.К. Дорша, созданные на основе княжеских и царских портретов так называемого Титулярника – иллюстрированного сборника, созданного в 70-е гг. XVII в. в Посольском приказе и посвященного персонам и титулатуре светских правителей и церковных иерархов. Составитель «Родословия» Екатерины II использовал весьма формальные приемы. Так, три нижних ряда портретов созданы, как показывает И.Е. Кулименева, на основе инталий Дорша75, а следующие три ряда – на основе гравюры Пикарта. В подписях под портретами в ряде случаев также использована гравюра Пикарта, причем без исправления тех указаний, которые в царствование Петра I соответствовали действительности, а во время Екатерины II уже воспринимались как анахронизмы. Так, цари Федор и Иван Алексеевичи названы братьями, Алексей Михайлович – отцом, а Михаил Федорович – дедом «ныне царствующего» монарха. В целом, текст подписей составлен весьма небрежно, с множеством ошибок и лакунами, которые в отдельных случаях затрудняют понимание текста. Та же небрежность заметна и в отношении иконографии. Некоторые правители изображены дважды – это Иван III, Василий III, Василий Шуйский, Михаил Федорович, Алексей Михайлович, Федор и Иван Алексеевичи. Иван III помещен и под своим именем Ивана III Васильевича, и 73 под именем Димитрия III Васильевича. Портрет Василия Шуйского в одном случае сопровожден вполне адекватной подписью, а в другом – подписью, которая сообщает о его воцарении в 331 г. (sic!), кончине в 1402 г. и продолжительности царствования в течение 29 лет. Это весьма затрудняет атрибуцию. Такая путаница с изображенными стала возможной из-за следования двум источникам, а также по причине произвольного расположения портретов на гравюре. В композициях Пикарта, Зубова и неизвестного автора «Родословия» Анны Иоанновны правители располагались в сравнительно верном хронологическом порядке. В «Родословии» Екатерины II какой-либо порядок отсутствует. Все это свидетельствует о том, что автора не интересовали конкретные исторические персонажи. Он намеревался представить некий абстрактный ряд правителей прошлого, продолжателями которого являлись Екатерина II и цесаревич Павел. Наиболее поздним известным нам памятником XVIII в., который относится к традиции царских родословных древ, соединяющих представителей разных династий, является памятник ювелирного искусства из собрания Эрмитажа – «Родословное древо государей Российских»76. Традиция царских родословных древ имела продолжение и в XIX в., особенно в царствование Николая I, Александра II и Александра III. Приведем в качестве примера древо, показывающее родство Романовых с Рюриковичами по женской линии, – через жену боярина Никиты Романовича Юрьева Евдокию Александровну, урожденную княжну Горбатую. Здесь составитель не погрешил против исторической достоверности, остался верен правилам составления родословных древ и в то же время соединил Романовых и Рюриковичей в одну династию. Однако наибольшее распространение имели древа, повторяющие схему гравюры Зубова, но доводящие род Романовых до Николая I, Александра II или Александра III – в зависимости от времени издания того или иного древа77. Эпоха конца XIX – начала XX в. ознаменовалась научным подходом к составлению царских родословных древ. В 1883 г. свод вестибюля Исторического музея в Москве (так называемые «парадные сени») был расписан артелью художника Ф.Г. Торопова – он повторил здесь родословное древо Новоспасского монастыря. Еще одно подражание традиции родословных древ XVII в. встречаем оформлении фасада петербургского Федоровского собора, возведенного на подворье городецкого Федоровского монастыря по проекту архитектора С.С. Кричинского к 300-летию дома Романовых в 1913 г. Федоровский собор посвящен Федоровской иконе Богоматери, древней костромской святыне, происхождение которой предание связывает Описание документов и дел, хранящихся в архиве Святейшего правительствующего Синода. СПб., 1907. Т. 27. С. 511–513. Государственный Русский музей. Живопись XVIII век. Каталог. СПб., 1998. Т 1. С. 135. № 342. 69 Молева Н. М. Иван Никитин. М., 1972. С. 243. 70 Синопсис. Киев, 1680. С. 13–14. 71 Дергачева-Скоп Е. И. С.У. Ремезов – сибирский просветитель конца XVII века // Очерки русской литературы Сибири. Новосибирск, 1982. Т. 1. С. 95–106. 72 Дергачева-Скоп Е. И., Алексеев В. Н. Ремезовская летопись. История Сибирская. Летопись Сибирская краткая Кунгурская: Исследование, текст и перевод. Тобольск, 2006. С. 87; Дергачева-Скоп Е. И., Алексеев В. Н. Служебная чертежная книга. Семен Ремизов и сыновья. Текст. Комментарии. Тобольск, 2006. С. 19. Ровинский Д. А. Подробный словарь русских гравированных портретов. СПб., 1889. Т. 2. С. 218–219. Вознесенская И. А. К истории создания рукописного сборника генерал-поручика Алексея Полозова (БАН, Тек. пост. 238) // Петербургская библиотечная школа. 2016. № 2 (54). С. 35–43. 75 Выскажем предположение, что использовали не сами инталии, а созданные на их основе медали или медальоны, имевшие хождение в XVIII в. Автор рассматриваемой гравюры был далек от элитарного искусства, и оригиналы инталий ему едва ли могли быть доступны. 76 Государственный Эрмитаж. Инв. ЭРРз-6543. 185,5х127х4,5 см. Дерево, бархат, металл, позолота. Кон. XVIII в. За консультацию благодарю И.Е. Кулименеву. См. также: Реставрация в Эрмитаже. Взгляд сквозь призму времени: Каталог выставки. СПб., 2014. С. 188–189. 77 Начиная с царствования Александра I, составляли также родословные древа другого типа, которые начинались с Петра I или Михаила Федоровича, но эта традиция выходит за рамки настоящей публикации. 24 ) 25 ) 68 74 с Городцом на Волге, в монастыре которого икона якобы изначально пребывала. Свою известность и всероссийское почитание икона Федоровской Богоматери обрела в XVII в., поскольку, согласно другому преданию, именно этой иконой был благословлен на царство Михаил Федорович – первый царь из династии Романовых. На западном фасаде храма разместили мозаику с изображением Федоровской иконы, вписав этот образ в композицию, заимствованную из иконы Симона Ушакова «Древо Московского государства». К 300-летнему юбилею Дома Романовых было осуществлено издание целого ряда памятников культуры XVII в., посвященных истории династии. Среди них – первая публикация Синодика царевны Татьяны Михайловны78. Характерно, что это издание 1913 г. послужило источником для изразцовой иконы, хранящейся ныне в фондах Ростовского музея-заповедника (см. илл. к статье Л.Б. Сукиной в настоящем издании). Можно думать, что в дальнейшем будут выявлены и другие случаи использования идеи родословного древа русских царей в идеологической политике последних Романовых. Все эти примеры свидетельствуют о том, что в последние годы Российской империи были предприняты попытки реанимировать монархическую идею, в том числе посредством обращения к традиции родословных древ79. «Вышний Покров Богоматери над Царствующим Домом». Майоликовое панно на северном фасаде Федоровского собора в Санкт-Петербурге. Нач. XX в. Реконструкция нач. XXI в. 78 Родословное древо русских царей на своде вестибюля Исторического музея. 1883 г. Собрание памятников церковной старины в ознаменование трехсотлетия царствования дома Романовых. М., 1913. № 97. См. об этом: Кириченко Е. И. Взаимоисключающие концепции – единый стиль: Идеи народной православной монархии Николая II и историософская доктрина старообрядчества в архитектуре начала XX в. // Стиль жизни – стиль искусства: Развитие национально-романтического направления стиля модерн в европейских художественных центрах второй половины XIX – начала XX в.: Россия, Англия, Германия, Швейцария, Финляндия. М., 2000. С. 481–502. 26 ) 27 ) 79 Л.Б. Сукина Родословные древа великих князей и царей в русской художественной культуре XVII столетия В XVII в. под влиянием внутренних и внешних факторов происходили существенные изменения содержания русской культуры, в связи с чем в книжности, литературе и искусстве осваивали новые темы, виды и жанры, а существовавшие ранее подвергались трансформациям1. После восшествия на русский престол династии Романовых импульс к дальнейшему развитию получила визуализация родословия великих князей и царей Московских в иконописи, фресковой росписи и книжной миниатюре. Изображения древ спиритуальной генеалогии светской и духовной власти появились в русском изобразительном искусстве (стенописи и миниатюре), возможно, еще в XVI в., но в XVII столетии расширилась сфера их использования, а иконография стала более разнообразной, в их программы стали вкладывать новые смыслы. Несмотря на спорадические обращения исследователей к отдельным произведениям формировавшегося в изобразительном искусстве допетровского времени «историко-генеалогического жанра», систематизированного анализа этого явления культуры допетровской эпохи они не предлагали. Он осуществляется впервые в данной статье2. Появившиеся в науке за последние годы наблюдения и публикации позволяют уточнить, а отчасти и переосмыслить содержание и роль как отдельных изображений, так и всего круга известных на сегодняшний день памятников «визуальной генеалогии» русских князей и царей, принадлежавших к московской линии. Для появления новых изображений великокняжеских и царских родословных древ в середине – второй половине XVII в. были как светские, так и религиозные основания. Восшествие на царский престол династии Романовых произошло в Смутное время, в сложных политических условиях, и задача подтверждения легитимности власти этого царствующего дома сохраняла актуальность на протяжении нескольких десятилетий. Завершение оформления институтов монархии, опиравшейся на различные, обладавшие властным капиталом социальные группы, в том числе на старые и новые аристократические и служилые «сословные» корпорации, требовало документального подкрепления сведений о родовитости отдельных семей. К концу XVII в. составление родословных росписей боярских и дворянских родов с предоставлением их в Разрядный приказ стало массовым явлением3. К этому времени в основном сформировался и список почитаемых предков и святых-покровителей царствующего дома Романовых. Обоснованием сакральности неограниченного самодержавия русских государей выступала идея симфонии светской и церковной властей в конструкции христианского государства, уподобляемого в XVII в. уже не столько Царьграду, сколько Иерусалиму, и играющего первенствующую роль в православном мире. Сакрализация царской династии была особенно важна во второй половине XVII в. в ожидании скорого Конца света и Страшного суда. Святым представителям великокняжеской / царской власти и священной иерархии была уготована роль предстоятелей перед Господом за семью правящих государей и всех их православных подданных. Возможно, это обстоятельство стало одной из причин того, что, несмотря на знакомство русской элиты с западными родословными таблицами владетельных семейств4, родословие династии Романовых получило визуальное воплощение в формах спиритуальной генеалогии, восходящих к иконографическим образцам «Древа Иессеева» и представлениям о родословном древе Христа как прообразе Креста Распятия. Вероятно, одним из первых изображений генеалогического древа царей в русской культуре второй половины XVII в. был иконный образ «Похвала иконе “Богоматерь Владимирская”» («Древо государства Московского») письма Симона Ушакова. Во время подготовки к выставке «Симон Ушаков – царский изограф», которая состоялась в 2015 г. в Государственной Третьяковской галерее, было проведено реставраци- Церковь Троицы в Никитниках. Москва. 2-я четв. XVII в. онное обследование произведения и его искусствоведческое исследование с расшифровкой всех имеющихся на иконе надписей, в результате которого она получила более раннюю датировку – 1663 г. (до этого ее традиционно датировали 1668 г.)5. Икона происходит из местного ряда иконостаса церкви Троицы в Никитниках в Москве. Имя ее заказчика достоверно неизвестно. Н.Г. Бекенева предполагала, что им мог быть Иван Григорьевич Булгаков – правнук основателя храма Григория Никитникова. Именно Булгаков был ктитором церкви, когда завершали ее художественное убранство6. То есть иконографическая программа «Древа государства Московского», хотя и была составлена, вероятно, в стенах Оружейной палаты Московского Кремля, но использована в произведении, написанном, возможно, по частному заказу представителя высшего купечества (Гостиной сотни). Основу композиции иконы составляет виноградный куст с листьями, цветами и плодами. Он произрастает из Успенского собора Московского Кремля – главного храма Русского государства. На его основном стволе большой медальон с изображением палладиума Московской Руси – иконы Богоматери Владимирской. На двух боковых ветвях – медальоны с иконописными «портретами» деятелей русской церкви и государства. «Наса5 ждают» древо московский князь Иван Калита и московский «первосвятитель» митрополит Петр. Чуть поодаль от них, на фоне Кремля, изображены царь Алексей Михайлович (возле Спасских ворот) и царица Мария Ильинична с сыновьями Алексеем и Федором (возле Никольских ворот). Вверху, в облаках, – полуфигура Христа, протягивающего двум ангелам царский венец и Ризу Христову – святыню, привезенную из Персии при зачинателях новой царской династии, государе Михаиле Федоровиче и патриархе Филарете, и с 1625 г. хранившуюся в московском Успенском соборе7. В свое время известный специалист в области исторической генеалогии М.Е. Бычкова высказала мнение, что икона Симона Ушакова – первая попытка создать родословное древо царской семьи по законам западной генеалогии. Она также отмечала, что подобные древа спиритуальной генеалогии были хорошо известны в Византии и позднесредневековой Европе. В XV в. они были распространены в сборниках жизнеописаний святых и преподобных католических монашеских орденов8. По мнению В.Г. Чубинской, посвятившей идейной программе «Древа государства Московского» специальное исследование, прообразами композиции иконы служили изображения «вертоградов» в православной украинской и белорусской книжной гравюре второй половины XVII в., где царь Алексей Михайлович уподоблен Христу9. В идеологическом смысле эту икону можно рассматривать как «полемический трактат, вобравший в себя важнейшие публицистические идеи времени и служивший церковно-религиозным обоснованием политики царского правительства в период становления российского абсолютизма»10. Статья В.Г. Чубинской также показала, что иконография Симона Ушакова имеет сложную смысловую подоплеку, и ее истолкование только в контексте развития историко-генеалогического жанра того времени, ориентированного на западноевропейские рисунки и гравюры родословных древ, вызывает некоторые вопросы. Данная проблема далеко не исчерпана уже существующими исследованиями, и мы должны снова к ней обратиться. В композиции иконы использована иконографическая схема «восходящего» генеалогического древа. Ее источниками могли служить не только вестернизирующие украинские и белорусские гравюры, но и хорошо известное по фресковым росписям храмов изображение «Древа Иессеева», получившее распространение в художественной культуре византийского мира с XII в., а может быть и немного ранее11. Ствол этого древа, вырастающего из-под плеча спящего Иессея, отца царя Давида, обычно См.: Бусева-Давыдова И. Л. Культура и искусство в эпоху перемен. Россия семнадцатого столетия. М., 2008. Автор настоящей статьи также ранее занимался изучением этой проблемы: Сукина Л. Б. 1) Генеалогия князей и царей в русской художественной культуре позднего Средневековья // История и культура Ростовской земли. 2003. Ростов, 2004. С. 366–375; 2) «Наглядная» генеалогия великих князей и царей в русской культуре XVII в. // Вспомогательные исторические дисциплины в пространстве гуманитарного знания: материалы XXI междунар. науч. конф. Москва, 29–31 янв. 2009 г. М., 2009. С. 327–330. 3 См.: Бычкова М. Е. Правящий класс Русского государства (XVI–XVII вв.) // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: Границы сословия / Отв. ред. В.А. Ведюшкин. М., 1997. С. 236–260. 4 См.: Бычкова М. Е. Правящий класс Русского государства (XVI–XVII вв.) // Европейское дворянство XVI–XVII вв.: Границы сословия / Отв. ред. В.А. Ведюшкин. М., 1997. С. 250–260. Гладышева Е. В. «Похвала иконе “Богоматерь Владимирская”» («Древо государства Московского») // Симон Ушаков – царский изограф / Гос. Третьяковская галерея. М., 2015. С. 111. 6 Бекенева Н. Г. Симон Ушаков. М., 1984. С. 49. 7 Белокуров С. А. Дело о присылке шахом Аббасом ризы Господней царю Михаилу Федоровичу в 1625 году. М., 1891. 8 Бычкова М. Е. Икона Симона Ушакова и идея происхождения государства Российского // Церковная археология: Материалы первой всероссийской конференции. СПб.; Псков, 1995. Ч. 2. С. 30–31. 9 Чубинская В. Г. Икона Симона Ушакова «Богоматерь Владимирская», «Древо Московского государства», «Похвала Богоматери Владимирской» (Опыт историко-культурной интерпретации) // Труды отдела древнерусской литературы. Л., 1985. Т. 38. С. 290–308. 10 Там же. С. 308. 11 Лазарев В. Н. Мозаика Софии Киевской. М., 1960. С. 93; 97. Примеч. 5. 28 ) 29 ) 1 2 Александр Невский и Иван Калита. Стенопись Благовещенского собора Московского Кремля. Сер. XVI в. составляли библейские прародители Христа, на боковых ветвях помещали пророков, возвестивших его будущее рождение, а венчало крону изображение Богоматери с младенцем или Рождество Спасителя12. И.Я. Качалова со ссылкой на С. Радойчича приводит сведения о том, что уже в XIII в. сочетание «Древа Иессеева» с портретами царей, епископов и ктиторов становится обычным. Первым визуальным родословием владетельного семейства, созданным по образу «Древа Иессеева», считается «Лоза Неманичей», написанная около 1320 г. на стене притвора церкви Успения Богородицы в монастыре Грачанице в Косово13. Это изображение должно было подчеркнуть происхождение династии местных властителей от святого предка – первого независимого от Византии правителя Рашки, постригшегося в старости в монахи, и известного как Симеон Мироточи- 12 «Лоза Неманичей». Стенопись церкви Успения Богородицы в монастыре Грачанице. Косово. Ок. 1320 г. 30 ) вый (в миру Стефан Немани). Его мощи (согласно включенному в Афонский патерик «Преданию о лозе преподобного Симеона»), привезенные на родину из Хиландарской обители, помогли прекратить междоусобицу сербских князей. В утешение братии Хиландара из опустевшей гробницы святого в монастыре выросла плодоносящая виноградная лоза. В иконографии родовой «лозы» Неманичей преподобный Симеон занимает место библейского Иессея. В обеих руках он держит два переплетающихся между собой отростка – светской и духовной власти. Рядом с ним изображены его сыновья – жупан Стефан и Савва, первый сербский архиепископ. В начале XV в. композиция «Древа Иессева» была включена Феофаном Греком в программу росписи свода галереи Благовещенского собора Московского Кремля. Возможно, уже тогда знаменитый византийский иконописец, использовав для этого традиционную иконографию, подчеркнул избранность династии московских Рюриковичей, стремившихся объединить под своей властью все земли Северо-Восточной Руси. При возобновлении росписи в середине XVI в. «Древо Иессеево» было дополнено изображениями русских князей. Они оказались помещены на лопатках храма в одном ряду с пророками и мыслителями и составляют подножие древа как охранители православной веры и, добавим, почитаемые предки царя Ивана Грозного. Так устанавливалась и символическая параллель между родом Иессея и родом великих князей Московских14. В эпоху Ивана Грозного «портреты» князей, упомянутых в «Степенной книге царского родословия», были включены и в программу росписи великокняжеской усыпальницы – Архангельского собора Московского Кремля. Исследовавшая ее Т.Е. Самойлова пришла к выводу, что смысловой функцией этих изображений было сопоставление рода московских государей с родом праотца Авраама. Кроме того, в контексте иконографии других росписей храма они оказались вписаны в эсхатологическую концепцию богословского представления о Москве как Третьем Риме и Новом Иерусалиме15. В середине XVI в. изображения князей, включенных в Степенную книгу, находились на сводах и в оконных проемах Золотой палаты Московского Кремля. К сожалению, описание этой росписи, составленное сто лет спустя Симоном Ушаковым, не дает исчерпывающего представления об иконографии всей ее композиции в целом16. А.В. Сиренов предполагает, что нестрогое соблюдение в ней принципа выстраивания генеалогии Ивана Грозного указывает на неразработанность в то время схемы царского родословия17. Однако причиной того, что не все представители Рюриковичей оказались в числе изображенных «предков» государя, может быть какая-то смысловая особенность программы стенописи Об иконографии «Древа Иессеева» подробнее см.: Квливидзе Н. В. Древо Иессеево // Православная энциклопедия. М., 2007. Т. 16. С. 269–271. 13 Качалова И. Я., Маясова Н. А., Щенникова Л. А. Благовещенский собор Московского Кремля. М., 1990. С. 39. 14 Там же. С. 40. 15 Самойлова Т. Е. Княжеские портреты в росписи Архангельского собора Московского Кремля. М., 2004. 16 Опись стенописных изображений (притчей) в Золотой полате Государева дворца, составленная в 1672 году // Материалы по истории, археологии и статистике города Москвы, собр. и изд. И. Забелиным. М., 1884. Ч. 1. Стб. 1245, 1249. 17 Сиренов А. В. Степенная книга и русская историческая мысль XVI–XVIII вв. М.; СПб., 2010. С. 104. 31 ) София Премудрость Божия со сценой преломления хлеба апостолом Петром и Похвалой Богоматери. 2-я пол. XVI в. Музей «Московский Кремль», инв. 54342 кп Золотой палаты, установление источников которой требует специального и довольно сложного исследования18. Для нас в данном случае более важным является то обстоятельство, что и в стенописи Золотой палаты, и в росписях соборов мы сталкиваемся с образцами спиритуальной генеалогии царской власти и русского православного государства, а не с генеалогической схемой происхождения конкретной ветви рода Рюриковичей, имеющей целью, в первую очередь, восстановить цепь кровного родства и властной преемственности внутри конкретной династии. Кроме того, из вышеизложенных наблюдений напрашивается вывод, что образцами для составления иконографии «Древа государства Московского» Симону Ушакову могли служить и более древние художественные произведения, чем книжные гравюры. Обратимся к более детальному рассмотрению его иконографической программы. Как уже отмечалось выше, в центре композиции иконы, – на главном стволе древа, – изображена «Богоматерь Владимирская», являющаяся со времен нашествия Тамерлана покровительницей не только всей Владимиро-Суздальской Руси, но и ее новой столицы – Москвы19. Это само по себе отсылает нас не столько к гравированным генеалогическим древам украинской и белорусской книги, сколько к восходящей к византийским протографам иконографии «Богоматерь Древо Иессеево»20, где было представлено родословие Иисуса Христа по линии Богородицы, с его предками «по плоти»21. Такая иконография была использована в уже упоминавшейся росписи свода галереи Благовещенского собора XVI в. и росписи Благовещенского придела церкви Николы Надеина в Ярославле первой половины XVII в. (находится под записью XIX в.). На левой ветви древа расположены медальоны с изображениями почитаемых царствующим домом светских правителей и церковных иерархов: царевича Димитрия, царя Федора Иоанновича, князя Михаила Черниговского, патриархов Филарета и Иова, митрополитов Филиппа, Фотия, Ионы, Киприана, Алексия. В медальонах на правой ветви изображены чтимые в Москве святые: юродивые Иоанн Большой Колпак, Василий Блаженный и Максим Блаженный, преподобные основатели московских и подмосковных монастырей Андроник, Симон, Пафнутий Боровский, Савва Сторожевский, Сергий Радонежский, Никон Радонежский, князь Александр Невский, указанный в подписи к его изображению как «преподобный». Все изображенные держат в руках развернутые свитки с текстами, прославляющими Богородицу. Они восхваляют ее как заступницу Московского государства в периоды выпадавших на его долю грозных испытаний. Для такого иконографического построения могли использоваться и распространенные в поздневизантийском искусстве иконы «Похвала Богоматери», на которых центральное изображение Богородицы окружено изображениями пророков со свитками22. Но идейный замысел произведения Симона Ушакова сложнее, чем просто восхваление Богоматери Владимирской как главной иконы Владимиро-Суздальской Руси и наследовавшего ей государства Московского. Значимую смысловую нагрузку несут также изображения, расположенные в нижней и верхней части иконной доски. Местом, откуда произрастает древо, является Московский Кремль. Изображение Кремля с Успенским собором, внутри которого находится корень древа, уподоблено образу Небесного Иерусалима. Причем в нем соединены элементы, свойственные западнохристианской (городские стены с башнями и вратами) и восточнохристианской (храм) иконографической традиции образа града праведных23. Но, кроме прочего, это не абстрактные изображения некоей крепости из видения Иоанна Богослова и метафоры храма как сим- вола дворца–города–небесных врат, а переданные довольно достоверно главные укрепления конкретного города и конкретный, существующий в реальности собор. То есть Москва на иконе Симона Ушакова воплощает в себе одновременно черты небесного и земного христианского града. Ствол древа жизни, пустившего корни в этом Новом Иерусалиме, поддерживает Иван Калита, понимаемый как основатель династии великих князей Московских. Митрополит Петр, считавшийся первым иерархом, перенесшим центр русской церкви из Владимира в Москву, поливает древо из золотого кувшина. Над ними – цитаты из Псалтыри с обращениями к Христу, да увидит и посетит «сей виноград», свершенный и насажденной Его же Господней десницей. Между стоящими внутри кремлевских стен членами царской семьи и находящимся в облаках Христом (т.е. между земным и небесным царствами) происходит обмен «сообщениями». По сторонам от Спасителя читаем цитаты из «Апокалипсиса» – обращения к ангелам Сардийской и Смирнской церквей: [«Побеждающий облечется в белые одежды, и не изглажу имени его из книги жизни»] (Откр 3:5) и« » [«Будь верен до смерти, и дам тебе венец жизни»] (Откр. 2:10). Этими словами Христос как бы отвечает на обращения царя Алексея Михайловича, на свитке которого написана цитата из Тропаря Кресту: «Спаси, Господи, люди Своя и благослови достояние Свое», и наследника престола Алексея Алексеевича, держащего свиток со словами из вступления к Киево-Печерскому патерику, изданному в 1661 г., о приношении «гроздия и цвета» символического древа Иисусу, являющемуся подлинной лозой «винограда небесного»24. На свитке царицы Марии Ильиничны слова, восхваляющие Богородицу как царицу матерей и дев. Таким образом, царица земная включена в диалог о будущем Московского царства как «мать», участвующая в продолжении рода Романовых. Одновременно она вместе с теми, кто в прошлом созидал систему светской и духовной власти Русского государства, возносит похвалу Царице Небесной. Если принять новую датировку произведения 1663 г., то следует признать правомерной и предлагаемую Е.В. Гладышевой эсхатологическую трактовку его сюжета как прославления Москвы в качестве центра идеального христианского государства накануне Второго пришествия, ожидавшегося в 1666 г.25. На это указывает и количество персонажей, включенных в спиритуальную генеалогию Московского царства – 24, что суммарно соответствует 12 коленам Израиля и 12 апостолам из 18 См.: Белоброва О. А. О подписях к ветхозаветным сюжетам в росписях Золотой палаты Московского Кремля // Труды отдела древнерусской литературы. СПб., 2003. Т. 54. С. 623–650. 19 См.: Повесть о Темир Аксаке / Подг. текста, перевод и комм. В.В. Колесова // Памятники литературы Древней Руси. XIV – середина XV века. М., 1981. С. 230–243; 563–565. 20 Образ этой иконографии, относимый к XV в. находится в монастыре Николая Чудотворца на о. Андрос (Греция). 21 Смирнова Э. С. Московская икона XIV–XVII веков. Л., 1988. С. 308. 22 Там же. С. 308. 23 См.: Лидов А. М. Образ Небесного Иерусалима в восточнохристианской иконографии // Иерусалим в русской культуре М., 1994. С. 15–33. 24 32 ) 33 ) Апокалипсиса (Откр. 21:12–14). Только Москва здесь представлена скорее не как третий Рим (так считает Е.В. Гладышева26), а как Новый Иерусалим. Вероятно, икону «Древо государства Российского» следует рассматривать в контексте всей иконографической программы росписей (служившего семейной усыпальницей купцов Никитниковых) храма Троицы в Никитниках, также носящей ярко выраженный эсхатологический характер27. Исследователь архитектурно-художественного ансамбля этого храма И.Е. Овчинникова указывает, что в алтарной конхе жертвенника, между дверью и стеной которого в иконостасе прежде помещалась икона Симона Ушакова, находится роспись с изображением Распятия на процветшем кресте28. В медальонах вокруг креста изображены семь таинств, а в завитках стеблей с цветами – святители. Этот процветший крест символизировал создание Церкви и ее главных ритуалов. Иконографически он восходит к гравюрам Требника Петра Могилы (Киев, 1646). Роспись с изображением Распятия впервые появляется в русской фресковой живописи в церкви Троицы в Никитниках. Итак, в качестве основы обеих иконографических схем использовано процветшее древо. Иконографическая и композиционная близость иконы и фрески, вероятно, должна была подчеркивать и их смысловую взаимосвязь. Идеальное христианское государство Московское могло мыслиться как составная часть замысла создания Царства Божия на небесах и на земле, что было особенно важно в эсхатологической перспективе. Еще один важный смысловой оттенок «Древа государства Российского» – восхваление Богородицы и царствующего дома. Род ктиторов церкви Троицы в Никитниках купцов Никитниковых-Булгаковых возвысился в конце Смуты и достиг зенита богатства и влияния при царях Михаиле Федоровиче и Алексее Михайловиче29. В строгом смысле икона «Древо государство Московского» не является визуализированным родословием династии Романовых (из прямых, кровных предков царя Алексея Михайловича на ней изображен только патриарх Филарет), хотя ее схема, действительно, походит на восходящие родословные древа, распространенные в позднесредневековой и ренессансной западноевропейской генеалогии. Ее идейная основа представляет собой сложную богословскую концепцию происхождения самодержавного Русского государства, в рамках которого обеим ветвям власти, светской и церковной, при примате первой из них, самим Господом перед лицом его Второго пришествия предназначено находиться в симфонии. При воплощении этой идеи художником использованы элементы как старой, хорошо известной в византийском мире и на Руси иконографии «Древа Иессеева», так и новых для русского искусства второй половины XVII в. Тексты надписей детально воспроизведены: Гладышева Е. В. «Похвала иконе “Богоматерь Владимирская”» («Древо государства Московского») // Симон Ушаков – царский изограф. С. 112. 25 Там же. С. 116. 26 Там же. 27 См.: Овчинникова И. Е. Церковь Троицы в Никитниках. Памятник живописи и зодчества XVII века. М., 1970. 28 Там же. С. 89. 29 См.: Перхавко В. Б. Материалы о купеческом быте средневековой Москвы // Связь веков: Исследования по источниковедению истории России до 1917 года. Памяти профессора А.А. Преображенского: Сб. статей / РАН, ИРИ, отв. ред. А.В. Семенова. М., 2007. С. 61–63. композиционных построений вестернизирующих гравюр из книг украинского и белорусского происхождения. В украинской печатной графике, как указывает В.Г. Чубинская, в конце 50-х – начале 60-х гг. XVII в. появляется мотив храма (Успенского собора), в котором укореняется древо игуменов Киево-Печерского монастыря30. На отдельной гравюре мастера Илии 1658 г. и фронтисписе «Акафистов» (Киев, 1663) его окапывают и поливают Антоний и Феодосий Печерские. А самый ранний пример древа, произрастающего из киевского Успенского собора, был обнаружен В.Г. Чубинской на хранящейся в музее Киево-Печерской лавры серебряной панагии 1655 г. работы мастера Федора31. Но и в основе этих композиций, как подчеркивает исследователь, также лежит иконография «Древа Иессеева», популярная в украинской иконописи XVII в.32 . Изображения генеалогических древ во второй половине XVII в. появляются также в рукописных Синодиках, где их иконография была связана с традицией обязательного поминания на церковных службах великих князей и царей. Согласно исследованию С.М. Каштанова, идея создания специального общего помянника великих князей (до этого князья поминались разрозненно по месту своего погребения или в монастырях и храмах, где они были ктиторами и донаторами – Л. С.) в рамках патриаршего (имеются в виду вселенские патриархи – Л. С.) Синодика возникла в середине XVI в. в связи с намерением Ивана Грозного добиться официального соборного освящения царского титула. Кроме того, мартовский кризис 1553 г. и возможность перехода верховной власти в стране к боковой ветви царского рода (удельным князьям Старицким) поставил задачу идеологического оформления порядка престолонаследования. Составлению великокняжеского синодичного помянника непосредственно предшествовало создание в 1555 г. дьяком Разрядного приказа Елизаром Цыплятьевым и царским фаворитом костромским вотчинником Алексеем Адашевым так называемого «Государева родословца». Предполагается, что и великокняжеский помянник вышел из того же ведомства, а в редактировании его принял участие еще и Посольский приказ33. Добавим, что вполне естественным в условиях поставленных задач было включение в родословец и помянник только «благоверных» (исповедовавших христианство) предков Ивана Грозного. Поэтому родоначальником ветви «великих князей всеа Росии» выступает креститель Руси – князь Владимир. 30 В дальнейшем поминание великих князей в Синодиках было продолжено поминанием царей. Великокняжеский и царский помянники, как и всю обязательную часть синодичного помянника в целом, иллюстрировали в исключительных случаях. Каждый раз это было обусловлено какой-то особой необходимостью. В настоящее время известны два генеалогических древа, иллюстрирующих поминания великих князей и царей. Композиция каждого из них отличается заметным своеобразием. Наиболее ранней является миниатюра вечного Синодика ярославского Спасо-Преображенского монастыря34. На титульном листе рукописи указано, что она была писана «в лето 7164 (1656) марта в 17 день на память святого преподобного Алексия Человека Божия». Это был святой, тезоименитый государю Алексею Михайловичу, что может указывать на то, что данный Синодик был своего рода выражением благодарности царю, при котором было закончено начатое его отцом восстановление Спасского монастыря, серьезно пострадавшего в Смуту35. Согласно А.А. Титову, исследовавшему созданные в XVII в. синодики Спасской обители, эта рукопись была старшей из них36. В рукописи несколько раз (в том числе один раз по-гречески) упоминается имя ее переписчика и художника – черного диакона Сергия. По мнению Ю.А. Грибова, он принадлежал к братии ярославского Спасского монастыря37. Однако тщательно исследовавшей синодик Т.И. Гулиной не удалось подтвердить связь Сергия с этой или какой-либо другой конкретной обителью38. Поэтому необходимо отметить, что наличие информации об имени предполагаемого автора миниатюры не позволяет определить, где гипотетически могли находиться образцы использованной им иконографии. Лист с изображением генеалогического древа открывает поминание «благоверных царей и великих князей русских», которое начинается с царей Ивана Грозного, Федора Иоанновича и Бориса Годунова39. Художником использована схема, которую мы также можем условно назвать «восходящей генеалогией». Чисто графически она больше походит на «древо жизни» или «честное древо Креста Господня», чем на виноградный куст «Древа Иессеева». У древа из Спасского Синодика один мощный ствол, от которого, как перекладины креста, почти строго перпендикулярно отходят две пары ветвей с крупными диковинными цветами и гроздьями винограда. В чашечках цветов – полуфигуры святых. На вершине древа также в цветочной чаше – Спас Еммануил. Внизу, у основания древа, изображены стоящие фигуры князя Владимира и княгини Ольги. Оба они в «царских коронах». Эта часть композиции соответствует началу христианской части генеалогии русских правителей, а Жития Владимира и Ольги открывают 1-ю степень «Степенной книги царского родословия». С «великого князя Владимира» в Синодиках начиналось поминание великих князей, а с «великой княгини Ольги» – великих княгинь. Но остальные персоны, изображенные на древе, имеют к генеалогии русских государей лишь опосредованное отношение как «святые сродники». На двух нижних ветвях древа помещены Борис и Глеб, Домант (Довмонт) Псковский и Всеволод Псковский. На верхних – почитаемые вместе князь Михаил Черниговский и его боярин Федор. Жития их всех были включены в Степенную книгу. Но при этом обращает на себя внимание отсутствие среди святых Александра Невского. Все святые названы в подписях к изображениям княжескими, а не крестильными именами (в тех случаях, когда эти имена не совпадали), в то время как в Синодиках второй половины XVII в. было принято подчеркивать, что для поминания важно только имя, полученное при крещении. Так, в одном из синодиков переславского Никитского монастыря в тексте киноварной интерполяции («в л та 6496 (998) блого//в рный кн(я)зь Вла// димиръ крести//ся и нареченъ во // с(вя)томъ кр(е) щени(и) // Василий») особо подчеркивается христианский статус первого среди поминаемых «благоверных князей» «великого князя Владимира, нареченного во святом крещении Василия»40. По всей видимости, Т.И. Гулина справедливо связывает программу Спасского синодика с историческими событиями недавнего для его составителя прошлого (Смутой, Польской войной 1630–1650-х гг. и др.) и видит в ней стремление продемонстрировать политическую и религиозную преемственность Московской Руси от Руси Киевской41. Связь Владимира Святого с Борисом и Глебом внутри этой программы очевидна. Может быть, она основана на включении житий князей-страстотерпцев в 1-ю степень «Степенной книги царского родословия» и не требует специальной интерпретации. Почитание князя Михаила Черниговского и его боярина Федора как «сродников» 40 великих московских князей получило распространение в Русском государстве еще в XVI в. и было также связано в т.ч. с составлением Степенной книги. Возможно, оно получило, как полагает Т.И. Гулина, дополнительную коннотацию после присоединения Чернигова по условиям Переяславского договора 1654 г.42. Несколько сложнее интерпретировать включение в «духовное родословие» царской власти псковских князей. Общерусское почитание Довмонту и Всеволоду было установлено в середине XVI в., а их жития вошли в состав Степенной книги. Вероятно, Т.И. Гулина права, связывая их изображения на ветвях древа с псковскими событиями Смутного времени43. Нам представляется, что в качестве одного из источников иконографической программы этого древа мог послужить Новый летописец, составление которого в 1629/1630 г. Я.Г. Солодкин связывает с официальными кругами Русского государства и относит к наиболее значительным летописным памятникам своего времени, доказывающим право Романовых на престол44. Именно в нем неудача шведских войск при осаде Пскова в 1613 г. приписана «милости» Живоначальной Троицы и псковских чудотворцев Всеволода и Довмонта, святых покровителей законной государственной власти45. С иконографической программой древа в Спасском Синодике правомерно связать и изображение царевича Димитрия Угличского46, открывающего «помянник благородным царевичам». Рассказ о гибели наследника престола, канонизация которого состоялась в 1606 г., также был включен в Новый летописец, один из важнейших источников о событиях, предшествовавших Смуте, и самом Смутном времени47. Миниатюра с изображением Димитрия Угличского в рассматриваемом Синодике принадлежит к числу его наиболее ранних изображений. Т.И. Гулина полагает, что мученический венец царевича освящал родословное древо новых российских государей48. Но, думается, нужно уточнить, что речь здесь шла, скорее, не о конкретной династии, а о русской государственности в целом, имеющей глубокие генетические корни в историческом прошлом страны. С иконографической программой древа связана и открывающая помянник рода Федора Ростиславича Черного миниатюра с изображением самого князя и его сыновей Давида и Константина49. Житие Федора, основавшего вторую ярославскую княжескую династию и погребенного в Спасо-Преображенском монастыре, Чубинская В. Г. Икона Симона Ушакова «Богоматерь Владимирская», «Древо Московского государства», «Похвала Богоматери Владимирской» С. 294–296. 31 Там же. С. 295. 32 Там же. 33 Каштанов С. М. Царский синодик 50-х годов XVI в. // Историческая генеалогия. Екатеринбург-Париж, 1993. № 2. С. 46–47. 34 Ярославский музей-заповедник. Инв. № 536. Л. 104 об. 35 См.: Ярославский Спасо-Преображенский монастырь, что ныне Архиерейский дом. М., 1881. С. 17–18. 36 Титов А. А. Синодик Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. М., 1895. С. III. 37 Грибов Ю. А. Лицевые рукописи Ярославского Поволжья второй половины XVII века: вопросы атрибуции // От Средневековья к Новому времени: Сб. статей в честь Ольги Андреевны Белобровой. М., 2006. С. 395. 38 Гулина Т. И. Синодик ярославского Спасского монастыря 1656 г. (к формированию идеологии российской власти в XVII в.) // Смутное время в России в начале XVII века: Поиски выхода. К 400-летию «Совета всея Земли» в Ярославле. Материалы Международной научной конференции (Ярославль, 6–9 июня 2012 г.) / Под ред. В.Н. Козлякова. М., 2012. С. 232. 39 Ярославский музей-заповедник. Инв. № 15585. Л. 105. Переславль-Залесский музей-заповедник. Инв. № 4308. Л. 166 об. Гулина Т. И. Синодик ярославского Спасского монастыря 1656 г. (к формированию идеологии российской власти в XVII в.). С. 234–247. 42 Там же. С. 241. 43 Там же. С. 242. 44 Солодкин Я. Г. О датировке и хронологической структуре Нового летописца // Древняя Русь. Вопросы медиевистики. 2004. № 3 (17). С. 46. 45 ПСРЛ. СПб., 1910. Т. 14. Ч. 1. С. 137. 46 Ярославский музей-заповедник. Инв. № 536. Л. 107 об. 47 Державина О. А. Рукописи, содержащие рассказ о смерти Димитрия Угличского // Записки отдела рукописей РГБ. М., 1953. Вып. 15. С. 85–89. 48 Гулина Т. И. Синодик ярославского Спасского монастыря 1656 г. (к формированию идеологии российской власти в XVII в.). С. 242. 49 Ярославский музей-заповедник. Инв. № 15585. Л. 111 об. 34 ) 35 ) 41 также включено в Степенную книгу. Открытие его мощей в 1462 г. было связано с присоединением Ярославского княжества к Москве, за ним последовало прославление князя как святого, выходящее за пределы Ярославля50. Поклониться мощам Федора Ростиславича приезжали Иван III, Иван Грозный и Михаил Федорович (Романов)51. В середине XVII в. актуализация его культа могла быть связана с тем обстоятельством, что его почитали и как «великого князя Смоленского». Смоленск фактически оказался в составе Русского государства в 1654 г., но закрепление права русских царей на этот город произошло только в результате подписания Андрусовского перемирия в 1667 г. В целом, иконографическая программа иллюстраций поминальной части Спасского Синодика конструирует не родословие правившей во время ее создания царской династии, а генеалогию власти русских государей, основанной на древности ее корней и политике по объединению земель, некогда входивших в «единое Русское государство». Романовы в данном контексте лишь умозрительно рассматриваются как наследники и продолжатели этой традиции. В связи с тем, что иконографическая программа иллюстраций была обусловлена какой-то особой задачей, она не стала образцовой и в дальнейшем, вероятно, не воспроизводилась. Первые представители новой правящей династии непосредственно введены в древо степеней царского родословия в миниатюре из Синодика Воскресенского Новоиерусалимского монастыря, по преданию, писанного и рисованного царевной Татьяной Михайловной, дочерью государя Михаила Федоровича52. Но современный исследователь Синодика пришел к выводу, что к его иллюстрированию приступали дважды – во второй половине 60-х и в первой половине 80-х гг. XVII в.53 Миниатюра с древом, вероятно, относится ко второму этапу украшения рукописи или же была вшита в нее отдельно. Судя по тому, что на ней как поминаемый изображен царь Федор Алексеевич, она не могла быть выполнена раньше мая 1682 г. В миниатюре использована иконография, составленная для иллюстрации «степеней царского родословия» в Степенной книге54. Здесь мы имеем дело с визуальной конструкцией родословия по нисходящей линии (такой принцип одинаково был распространен в XVI–XVII вв. и в Европе, и в России). В такой конструкции родоначальника династии изображали наверху древа, а каждому из потомков отводили по 50 отдельной ветви, исходящей из звездообразной сердцевины. По нисходящей линии было принято изображать также «Древо родословия Иисуса Христа» в иллюстрациях к Евангелию от Матфея, где кроной служили изображения предков Христа, а стволом – свет божественной истины, исходящий от Вифлеемской звезды. У подножия такого древа помещали сцену поклонения волхвов и пастухов Богоматери и сидящему у нее на руках Младенцу55. Основой композиции миниатюры Синодика Новоиерусалимского монастыря является высокое стройное древо, «процветшее» диковинным цветком. От него отходят ветви, каждая из которых указывает на отдельную персону. На макушке древа родоначальник династии благоверных правителей Руси Владимир Святой в царском венце, в каком обычно изображали в древнерусской миниатюре и иконописи библейских царей. По левую сторону кроны – девять князей и царей династии Рюриковичей и государи Михаил Федорович и Федор Алексеевич. По правую сторону – восемь Рюриковичей и государь Алексей Михайлович. Великие князья Киевские, Владимирские и Московские изображены в парадных княжеских одеждах, принявшие перед кончиной схиму – в монашеских мантиях и куколях, цари из династии Романовых – в царских облачениях. Не исключено, что, помещая эту миниатюру в уже готовую и использовавшуюся в патриаршем монастыре рукопись Синодика, заказчик (вероятно, им была старшая в роду Романовых – царевна Татьяна Михайловна, родная сестра отца умершего государя Федора Алексеевича) считал не лишним в условиях борьбы за престол двух ветвей царской семьи (Милославских и Нарышкиных) еще раз напомнить о «богоизбранности» новой династии, преемственности ее власти от древних и благоверных великокняжеских родов. Видимо, не случайно нижняя ветвь справа оставлена свободной. Это не только позволяет выдержать относительную симметрию композиции, но и содержит намек на продолжение династии, на будущее Русского государства, несмотря на все политические кризисы. Вероятно, в 1680-е гг. появилось и «Родословное древо Рюриковичей» в Спасо-Преображенском соборе московского Новоспасского монастыря, служившем родовой усыпальницей предков дома Романовых. Еще в конце XV в. здесь был погребен боярин Василий Юрьевич Захарьин, а уже в первые десятилетия XVII в. захоронены останки ближайших родственников государя Михаила Федоровича, который и построил над ними храм56. Роспись основного объема и паперти собора была осуществлена по распоряжению молодых царей Ивана Алексеевича и Петра Алексеевича при участии цариц Натальи Кирилловны (Нарышкиной), Прасковьи Федоровны (Салтыковой), Марфы Матвеевны (Апраксиной) и царевен – государевых теток и сестер, о чем сообщается в надписи, идущей фризом по низу стенописей с трех сторон храма57. Возможно, украшение собора фресками задумывали как важный государственный акт, целью которого была демонстрация единства и сплоченности царской семьи, долженствующая успокоить элиты после драматических событий, последовавших за кончиной царя Федора Алексеевича. Приход к власти юных и в силу этого слабых и несамостоятельных государей вновь требовал визуального подкрепления идеи законной преемственности от старой династии к новой. Большая часть свода соборной паперти (более 10 м в длину) занята композицией родословного древа Рюриковичей. У его подножия Владимир Святой и княгиня Ольга, поливающие древо из золотых кувшинов. За их спинами стоят, склонившись в сторону древа, князья Борис и Глеб. Ветви древа образуют медальоны, внутри которых фигуры других князей в рост. Изображения расположены снизу вверх в хронологическом порядке. В верхней части древа Федор Иоаннович и царевич Димитрий. Возможно, при составлении иконографии этой композиции в качестве образца была использована упомянутая нами выше роспись свода Золотой палаты, опись которой в начале 1670-х гг. сделал Симон Ушаков. К сожалению, фреска Преображенского собора Новоспасского монастыря не сохранилась в своем первозданном виде. В историко-археологическом описании монастыря И.Д. Дмитриева отмечено, что она была поновлена в 1837 г. с сохранением «духа» живописи конца XVII столетия58. Можно предположить, что эти слова относятся, в первую очередь, к иконографии изображения. Хронологически опыты с визуальным конструированием родословных древ в традиционной русской художественной культуре завершает композиция «Род царствия благословится» в западной обходной галерее церкви Ильи Пророка в Ярославле. Судя по включенным в нее изображениям сына и внука Петра I – Петра Петровича и Петра Алексеевича, родившихся в октябре 1715 г., – и отсутствию царевича Павла Петровича, появившегося на свет 2 января 1717 г., фреска была написана, скорее всего, в 1716 г. Возможно, поводом к составлению этого «генеалогического древа» и стало почти одновременное рождение сыновей у самого царя Петра (от второй супруги Екатерины Алексеевны) и у его сына Алексея Петровича, что создало коллизию в престолонаследии. Оба новорожденных изображены на концах ветвей, спускающихся к подножию древа. Петр Петрович титулован царевичем, а Петр Алексеевич – великим князем. Строительство церкви и украшение ее центральной части осуществлено ярославскими гостями Скрипиными, поставлявшими товары для царского и патриаршего дворов и пользовавшимися расположением царей Михаила Федоровича и Алексея Михайловича. По распоряжению последнего в строившуюся Ильинскую церковь была передана драгоценная реликвия – частица Ризы Господней, хранившейся в Успенском соборе Московского Кремля59. Композиция «Род царствия благословится» была написана уже после того, как род Скрипиных пресекся со смертью его последних представителей в 1684 г. Роспись галереи была произведена на средства других состоятельных прихожан, но в церковной общине, видимо, сохранялась память о связях храма с царской династией. Хотя рассматриваемая нами фреска относится уже к зрелому петровскому времени, ее стиль и иконография еще прочно связаны с предшествующей эпохой. Предполагается, что роспись галереи была выполнена под руководством выдающегося мастера Федора Игнатьева, чье творчество на несколько десятилетий в конце XVII – начале XVIII в. определило художественные особенности ярославской монументальной живописи60. Наиболее близкой аналогией композиции древа из церкви Ильи Пророка является гравюра «Род правых благословится» из книги Лазаря Барановича «Меч духовный» 1666 г. Гравюра художественно обосновывает духовное происхождение православных государей рода Романовых от первого благоверного князя династии Рюриковичей – Владимира, что приобретало особую значимость в канун ожидаемого Конца света. Члены новой династии представлены не как случайные узурпаторы царской власти, а как ее законные наследники, которые на Страшном суде предстанут вместе со своими подданными. Иконографическая схема фрески воспроизводит общие формы древа, произрастающего от Владимира с размещенными в чашечках его цветов изображениями царя Алексея Михайловича и его сыновей – Алексея, Федора и Симеона. Из гравюры также заимствованы расположенные в верхних углах композиции апокалиптические сюжеты со спасенными праведниками и победой Христа и его воинства над Зверем бездны. Но при этом иконографическая программа значительно расширена и отредактирована так, что молитва о защите царского рода перед лицом наступления последних времен превращается в апологию благоверной династии Романовых, «многоплодность» которой по мужской линии сулит ей и царству спасение и процветание в будущем. Мельник А. Г. Житие и службы, посвященные св. Феодору Ярославскому, как источники по его почитанию в последней трети XV – начале XVI веков // Книжная культура Ярославского края – 2014: Сб. статей и материалов. Ярославль, 2015. С. 5–10. 51 См.: Ярославский Спасо-Преображенский монастырь, что ныне Архиерейский дом. М., 1881. 52 ГИМ. Воскресенское собр. 66. Миниатюра была опубликована А.И. Речменским: Собрание памятников церковной старины в ознаменование трехсотлетия царствования дома Романовых. М., 1913. Кат. № 97. Составитель каталога указывал, что в монастырских описях 1685 и 1706 гг. рукопись значится как «Синодик благоверной царевны великой княжны Татьяны Михайловны с 25 картинами ея собственной работы». 53 Грибов Ю. А. 1) Новое в исследовании лицевого Синодика царевны Татьяны Михайловны из Воскресенского Новоиерусалимского монастыря // Забелинские научные чтения – 1998. Исторический музей — энциклопедия отечественной истории и культуры / Труды ГИМ. М., 1999. Вып. 110. С. 68–77; 2) Лицевые рукописи Ярославского Поволжья второй половины XVII века: вопросы атрибуции // От Средневековья к Новому времени: Сб. ст. в честь О.А. Белобровой. М., 2006. С. 402. 54 Иконография миниатюры «Степенной книги» была составлена, чтобы проиллюстрировать степени родословия царя Ивана Грозного. 55 См., например, миниатюру Евангелия из Троицкого собора Ипатьевского монастыря в Костроме 1605 г. (Воспроизведение: Брюсова В. Г. Русская живопись XVII века. М., 1984. С. 15. Табл. 6). Дмитриев И. Д. Московский первоклассный Новоспасский Ставропигиальный монастырь в его прошлом и настоящем: Историко-археологический очерк. М., 1909. С. 12. 57 Публикацию текста надписи см.: Там же. С. 40. 58 Там же. С. 44. 59 Рутман Т. А. Храмоздатели церкви Ильи Пророка Вонифатий и Иоанникий Скрипины // 350 лет церкви Ильи Пророка в Ярославле. 1650–2000 гг.: Статьи и материалы. Ярославль, 2001. С. 9. 60 Рутман Т. А. История церкви Ильи Пророка в Ярославле // Церковь Ильи Пророка в Ярославле: В 2-х т. Ярославль, 2004. Т. 2. С. 154. 36 ) 37 ) 56 На фреске изображено не одно древо, а целых три. В основание главного древа также помещен князь Владимир. Возле малых древ, слева и справа – его сыновья, первые русские святые Борис и Глеб. На древе Бориса – лента с надписью «И яко кедр в Ливане умножатся». У Глеба – «Мученик яко финик процветет». Древа святых князей Бориса и Глебы прекрасны как ливанский кедр и финиковая пальма, но их плоды – духовное цветение мученического подвига. Орлиные гнезда в виде перевернутых царских корон в кронах их древ – символ покровительства царскому дому Романовых со стороны этих святых. Над Владимиром на основном стволе главного древа надписи: «плоды», «сей ветки» и изображения Александра Невского и царя Михаила Федоровича. На левой ветви, отходящей от Александра Невского – царь Федор Иоаннович и царевичи Алексей Петрович и Петр Петрович. На правой ветви – царевичи Димитрий Иоаннович, Александр Петрович и великий князь Петр Алексеевич (сын царевича Алексея Петровича). Слева от царя Михаила Федоровича изображены царь Алексей Михайлович и царевич Симеон Алексеевич, справа – царевич Алексей Алексеевич и царь Федор Алексеевич. Над ними – цари Иван Алексеевич (слева) и Петр Алексеевич (справа). На самой вершине древа в перевернутой царской короне, как в гнезде, три орленка (вероятно, символизирующие наследников царского престола). Над ними, на ленте, надпись «Род царствия благословится». Слева от древа, начинаясь над головой царевича Петра Петровича, идет надпись на ленте: «Сия ветвь плод свой даст во время свое»; справа, начинаясь от великого князя Петра Алексеевича, – «Всяко древо насажденно при исходиши вод». Эти изречения являются перефразированными строками Псалтыри (ср.: Пс. 1:3;111: 2). Над вершиной древа на узком серпе месяца – двуглавый орел. У него на груди – мандорла с царственным воином-змееборцем на белом коне (скорее всего, это образ Христа из Апокалипсиса). Под орлом надпись на ленте: «И луна под ногами Его». «Луна под ногами» в Апокалипсисе является символом очищения и нетленности, духовного возрождения (Откр. 12:1; Толкование на Апокалипсис св. Андрея Кесарийского. Сл. 11. Гл. 33). Рядом с ним в сиянии солнца – Иисус Христос (слева), в сиянии луны (справа) – Богородица. В распространенной в то время, особенно в старообрядческой среде, «Повести о белом клобуке» римский папа сравнивает царскую власть с солнцем, а церковную – с луной61, что приобретало особую актуальность в петровское время, когда симфония двух ветвей власти была нарушена в пользу государства. Наконец, на самом верху – Крест Распятия в разверзшихся небесах. Изображения белых голубей и орла в золотой короне – символы праведников, которые с Божьей помощью «потекут» как голуби и «поднимут крылья» как орлы (Ис. 40:30), и победы Христа над зверем бездны, – как и тексты на размещенных здесь лентах, – явно свидетельствуют об эсхатологическом смысле верхней части композиции и в то же время 61 62 символизируют грядущую победу царской династии над ее врагами. В иконографии фрески «Род царствия благословится» много фантазийного, не вписывающегося в традиционный канон изображения спиритуальной генеалогии в виде «Древа Иессеева». Исследователем церкви Ильи Пророка Т.А. Рутман подмечено, что Федору Игнатьеву было свойственно использовать при сочинении своих композиций сюжеты, заимствованные из разных источников, компилировать их и преображать собственной выдумкой62. Несмотря на то, что здесь представлены цари и царевичи династии Романовых, данную композицию в строгом смысле также нельзя считать династическим родовым древом, так как последовательность происхождения колен в полной мере не соблюдена. В художественной культуре XVII в. существовало несколько типов изображений «древ великокняжеского и царского родословия», как включавших, так и не включавших изображения членов правящей династии. Все они, в конечном счете, иконографически восходят к родословию Иисуса Христа – сюжету, распространенному в восточнохристианской и западнохристианской культуре Средневековья и раннего Нового времени. Все сохранившиеся и известные нам изображения великокняжеских и царских древ не являются визуальным воспроизведением генеалогических таблиц родов Рюриковичей и Романовых. Это художественные произведения с каждый раз специально составленной сложной иконографической программой, заимствовавшей лишь некоторые принципы и элементы композиционных схем, бытовавших в византийском и поствизантийском искусстве и вестернизирующей гравюре православных книг украинской печати. Они несли определенную, продиктованную задачами своей эпохи идейную нагрузку – обосновать законную преемственность царской власти в России, не нарушаемую, несмотря на смену династии и политические кризисы. Ее важной составляющей была идеологема богоизбранности самодержавных государей, их благоверие. Эти композиции располагались в сакрализованном пространстве храмов, что само по себе исключало возможность помещать в них изображения предков, придерживавшихся языческой веры. Но и без того «великокняжеские и царские родословные древа» концептуально основывались, в первую очередь, на духовном, а не на кровном родстве христианских правителей Руси / России. По большому счету, они конструируют не родословие правящей династии, а генеалогию государственной власти в ее симфонии с церковью. Неслучайно в обличительных старообрядческих сборниках в это же время появляются изображения «Сатанинского древа», воспроизводящего восходящую генеалогическую схему «Древа Иессеева» и являющегося жесткой сатирой на спиритуальные древа царского родословия. Позже, в XIX в. эта схема будет использована уже для выстраивания духовного родословия старообрядцев Денисовых. Сами Романовы до XVIII в. не могли быть особенно заинтересованы в составлении родового древа по правилам светской генеалогии, так как у них не было Зеньковский С. А. Русское старообрядчество. М., 1995. С. 33. Рутман Т. А. История церкви Ильи Пророка в Ярославле. С. 154. 38 ) собственных кровных предков, принадлежавших к древним княжеским родам или бывших прославленными святыми. Поэтому присоединение царей и царевичей новой династии к старым древам Рюриковичей и поиск спиритуальных связей с ними были единственной возможностью демонстрации непрерывности и преемственности царской власти в Русском государстве. Примечательно, что эту идею поддерживали и представители церковных и светских элит (непосредственно с царскими заказами связано происхождение только миниатюры Синодика Новоиерусалимского монастыря и фрески Новоспасского монастыря). В искусстве Нового времени, начиная с XVIII в., сложившаяся в XVII столетии иконография спиритуальных древ царского родословия получит новую интерпретацию. Некоторый интерес к ее первоначальным формам вернется в эпоху моды на историзм в период правления последних императоров династии Романовых. В собрании музея-заповедника «Ростовский кремль» находится финифтяная иконка «Родословное древо русских князей», где воспроизведена иконография «Степеней царского родословия»63. Рисунок ее довольно примитивен. Подписи сопровождают только верхние, ближние к Владимиру Святому, изображения. «Родословное древо русских князей и царей». Икона нач. XX в. Медь, эмалевая роспись. Музей-заповедник «Ростовский кремль». Р–8941. Ф–1465 63 Музей-заповедник «Ростовский кремль». Р–8941. Ф–1465. 39 ) Симон Ушаков. Икона «Похвала иконе Богоматерь Владимирская» (Древо государства Московского) 1663 г. (105,0х62,0 см. Дерево, темпера. Государственная Третьяковская галерея. Инв. 28598) В нижней части иконы, посредине, на фоне кирпичной кладки кремлевского рва подпись: «Писана сия икона от[ъ] сотворения света т[е]кущаг[о] под[ъ] с[о]лнцем[ъ] 7171 [л]ета во дни бл[а]гочестиваго и хр[и]столюбиваго г[о]с[у]д[а]ря ц[а]ря и великаг[о] кн[я]зя Алексея Михай[лови]ча всеа Великия и Малыя и Белыя Росии самодержца». В левом углу еще одна подпись: «А писал[ъ] сий образъ его г[о]с[у]д[а]ревъ зографъ Пимин[ъ], зовомый Симон[ъ] Ушаковъ». В верхней части иконы, по сторонам от Иисуса Христа подписи: «Побеждаяй облечется в ризу белу, и не изпишу имени его от[ъ] книги животныя» (Откр 3:5); «Буди мне веренъ [до] смерти, [и] дамъ ти венецъ живота» (Откр 2:10). Внизу изображены: Митрополит Киевский Петр (подпись: «Агиос[ъ] Петръ м[и]тр[о]п[о]лит[ъ]») и князь Иван Калита (подпись: «Бл[а]г[о]рверн[ый] кн[я]зь Иоаннъ Даниловичъ»). Над митрополитом Петром подпись: «Г[оспо]ди, призри с небеси и виждъ»; над Иваном Калитой: «И посети виноград[ъ] сей и соверши, его же насади десница Твоя» (Пс 79:15,16). 40 ) 41 ) 1 Царь Алексей Михайлович (подпись: «[…]1 и бл(а)гочестивый [царь]2 Алексей Михайловичъ»). Текст на свитке: «Спаси, Г[о]с[по]ди, люди Своа и бл[а]госълови достояние Свое» (из Тропаря Кресту). Царица Мария Ильинична (Милославская) (подпись: «Бл[а]говерная ц[а]рица Мар[и]я Ильинична»). Текст на свитке: «Радуйся, ц[а]рице матеремъ и д[е]вамъ славо». Царевич Алексей Алексеевич (подпись: «Бл[а]говерный ц[а]ревичь Алексей Алексеевичь»). Текст на свитке: «Сие гр[о]здие и цветъ Тебе, лозе вин[о]града небеснаго, приносимо» (Патерик. Киев, 1661. Л. 5). Царевич Федор Алексеевич (подпись: «Бл[а]говерный ц[а]ревичь Феодор[ъ] Алексеевич[ь]»). 2 На правой ветви изображены (снизу вверх): 1. Преподобный князь Александр Невский (подпись: «Пр[е]п[о]д[о]бный кн[я]зь Александръ»). Текст на свитке: «Радуйся, яко рай пищный процветаеши». Александр Невский представлен в монашеском облике и назван «преподобным» князем, но при этом именован своим мирским именем, а не монашеским — Алексий. 2. Преподобный Никон Радонежский (подпись: «Пр[е]п[о]д[о]бный Никонъ»). Текст на свитке: «Радуйся, кореню веры православныя и плоде безсм[ер]тны». 3. Преподобный Сергий Радонежский (подпись: «Пр[е]п[о]д[о]бный Сергий»). Текст на свитке: «Радуйся, ябълоки благовонное и краснозримое». 4. Преподобный Савва Сторожевский (подпись: «Пр[е]п[о]д[о]бный Сава»). Текст на свитке: «Радуй[с]я, лисьте прекрасный древа животънаго Хр[и]ст[а]». 5. Преподобный Пафнутий Боровский (подпись: «Пр[е]п[одо]бный Пафнутий»). Текст на свитке: «Р[адуйся, море благоухающее]е безъсмерьтиемъ». 6. Преподобный Симон (подпись: «Пр[е]п[одо]бный Симон[ъ]»). Текст на свитке: «Радуйся, крине прекрасный, никогда же увядаяй». 7. Преподобный Андроник (подпись: «Пр[е]п[одо]бный Андронникъ»). Текст на свитке «Радуйся, грозде тайныи, вино источающии, веселящ[е] [в]ерн[ыхъ]». 8. Юродивый Максим Блаженный (подпись: «Агио[съ] Максимъ Бл[а]женный»). Текст на свитке: «Радуйся, розга изнесшая гро[з]д[ь] живота». 9. Юродивый Василий Блаженный (подпись: «Агио[съ] Василий Бл[а]женный»). Текст на свитке: «Раду[й]ся, аромате бл[а]говонный, обьюхавше с[е]рдца верныхъ». 10. Юродивый Иоанн Большой Колпак (подпись: «Агиос[ъ] Iоаннъ»). Текст на свитке: «Радуйся, виногради, таины израсьтивъший животъ». 1 Текст утрачен, читаются отдельные буквы: е, о, е. 2 Текст утрачен, реконструирован по смыслу. 42 ) 43 ) 3 4 5 6 7 8 9 10 На левой ветви изображены (снизу вверх): 1. Митрополит Киевский и всея Руси Алексий (подпись: «Аги[о]с[ъ] Алексей м[и]тр[о]п[о]лит[ъ]»). Текст на свитке: «Радуйся, лозо присноцветущая и шипъче бл[а]гоухания бе[з]см[ер]тнаго», внизу свитка: «ИS» (?). 2. Митрополит Киевский и всея Руси Киприан (подпись: «Агио[съ] Киприян[ъ] м[и]тр[о]п[о]лит[ъ]»). Надпись на свитке: «Радуйся, тайный б[о]гонасажъденный винограде и зрелый грозде, нетления возърастивши». 3. Митрополит Киевский и всея Руси Иона (подпись: «Агиос[ъ] Иона м[и]тр[о]п[о]лит[ъ]»). Текст на свитке: «Радуйся, лозо истинная, возрастивъшая плод[ъ] животный». 4. Митрополит Киевский и всея Руси Фотий (подпись: «Агиос[ъ] Фотий м[и]тр[о]п[о]лит[ъ]»). Текст на свитке: «Радуйся, древо бл[а]госеянно лиственное, имъ же покрываются мнози». 5. Митрополит Филипп I Московский и всея Руси (подпись: «Агиос[ъ] Филиппъ м[и]тр[о]п[о]литъ»). Текст на свитке: «Раду[й]с[я], [ве]ртограде запечатленный и цвет тления». 6. Патриарх Иов (подпись: «Агиос[ъ] Иевъ патриархъ»). Текст на свитке: «Радуйся, бл[а]гоухание единого Ц[а]ря Хр[и]ста». 7. Патриарх Филарет («Агиос[ъ] Филаретъ патриархъ»). Текст на свитке: «Радуйся, древо бл[а]гоплодовитое, от[ъ] него же питаютъся верьнии». 8. Князь Михаил (Черниговский (?)) (подпись: «Бл[а]го[вер]ный кн[я]зь Михаилъ»). Текст на свитке имеет большие утраты, надежно читается только первое слово «Радуйся». Согласно Г.Д. Филимонову, здесь представлен царь Михаил Федорович (Романов)3. Но, скорее всего, это мнение ошибочно. В контексте общей программы иконографии произведения «князь Михаил» помещен ниже благоверных царя Федора Иоанновича и царевича Димитрия Угличского, и, следовательно, согласно логике представления на ветвях древа персон, разделенных на условные «социальные» группы, мыслится их духовным предшественником. Вероятно, в этом медальоне изображен князь Михаил Черниговский, широко почитавшийся в XVI–XVII вв. 9. Царь Федор Иоаннович (подпись: «Бл[а]г[о]верный ц[а]рь Феодоръ»). Текст на свитке: «Радуйся, жезле тайный, цветъ неувядаемый процветший». 10. Царевич Димитрий Угличский (подпись: «Бл[а]говерный ц[а]реви[чь] Димитрий»). Текст на свитке: «Радуйся, раю прекрасный и одушевленный». 1 2 3 4 Тексты на свитках персон, представленных на ветвях древа, и на свитке царицы Марии Ильиничны имеют форму акафистных восхвалений Богородицы. Некоторые фрагменты надписей утрачены. К их расшифровке может быть привлечено исследование Г.Д. Филимонова, во времена которого они, видимо, читались более отчетливо4. В основе иконографии произведения лежат известные в культуре византийского мира и распространенные в русском искусстве с конца XV в. композиционные схемы «Древа Иессеева» и «Похвалы Богоматери», а также, возможно, гравюры из книг украинской печати середины XVII века. 5 6 7 Литература: Филимонов Г. Д. Симон Ушаков и современная ему эпоха русской иконописи // Сборник на 1873 год, изданный Обществом древнерусского искусства при Московском публичном музее. М., 1873. С. 33–39; Антонова В. И., Мнева Н. Е. Государственная Третьяковская галерея: каталог древнерусской живописи XI – начала XVIII века. Опыт историко-художественной классификации: В 2-х т. М., 1963. Т. 2. Кат. 912. С. 411–413; Бекенева Н. Г. Симон Ушаков. М., 1984; Брюсова В. Г. Русская живопись XVII века. М., 1984. С. 40; Чубинская В. Г. Икона Симона Ушакова «Богоматерь Владимирская», «Древо Московского государства», «Похвала Богоматери Владимирской» (Опыт историко-культурной интерпретации) // ТОДРЛ. Л., 1985. Т. 38. С. 290–308; Смирнова Э. С. Московская икона XIV–XVII веков. Л., 1988. С. 308; Богоматерь Владимирская. К 600-летию Сретения иконы Богоматери Владимирской в Москве 28 августа (8 сентября) 1395 года: сборник материалов; каталог выставки / ГТГ. М., 1995. С. 128–129; Гладышева Е. В. «Похвала иконе “Богоматерь Владимирская”» («Древо государства Московского») // Симон Ушаков — царский изограф / Гос. Третьяковская галерея. М., 2015. С. 110–117. Л.Б. Сукина 8 44 ) 9 10 3 Филимонов Г. Д. Симон Ушаков и современная ему эпоха русской иконописи // Сборник на 1873 год, изданный Обществом древнерусского искусства при Московском публичном музее. М., 1873. С. 36. 4 См. Там же. С. 33–39. 45 ) Прорись иконы «Похвала иконе Богоматерь Владимирская» (Древо государства Московского) 80-е гг. XVII в. (32,8х27,3 см. Бумага, сажевые чернила, оттиск. Собр. М.С. Бывшева) На обороте скорописью XVII в.: «Степана Репъева»1 , печ. наклейка «Собрание Успенских №» (в орфографии после 1918 г.). Прорись находилась в собрании В.И. и М.И. Успенских2, затем в собрании В.А. Крылова3 . Литература: Иконопись Оружейной палаты: из частных собраний / сост. Н.И. Комашко. М., 2017. С. 156–157. Ю.С. Белянкин, А.В. Сиренов 1 По упоминаниям в различных документах конца XVII в. и первой четверти XVIII в. известны московские иконописцы Репьевы (Словарь русских иконописцев XI–XVII веков. М., 2003. С. 523–527). К этой семье, по-видимому, относился и Степан Репьев. 2 Братья Михаил Иванович (1866–1942) и Василий Иванович (1870–?) Успенские – историки искусства, знатоки и собиратели древнерусских икон и рукописных книг. 3 Всеволод Александрович Крылов (1904–1986) – ленинградский инженер, собиратель книг и рукописей (Бокариус М. В. Библиофил всеволод Александрович Крылов // Невский библиофил: Сб. СПб., 2001. Вып. 6. С. 93–103). 46 ) 47 ) Древо святых князей Древней Руси Миниатюра Синодика Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. 1656 г. (22,2х14,3 см. Бумага, чернила, акварель. Ярославский государственный историко-архитектурный и художественный музей-заповедник , № 15585. Л. 104 об.) У подножия древа изображены князь Владимир Святой и княгиня Ольга (подписи: «Кн[я]зь Владимир[ъ]», «Кн[я]г[и]ня Ол[ь]га». На нижних ветвях помещены князь Довмонт Псковский (подпись: «Домантъ»), князья Борис и Глеб (подписи: «Борисъ», «Глебъ»), князь Всеволод Псковский (подпись: «Всеволодъ»). На верхних ветвях – князь Михаил Черниговский (подпись: «Михаил[ъ] Черниговский») и его боярин Федор (подпись: «Болярин[ъ] Феодор[ъ]»). На вершине древа – Спас Еммануил (подпись: «И[ису]с» «Х[ристо]с»). Композиционная схема древа напоминает процветший крест. Литература: Титов А. А. Синодик Спасо-Преображенского монастыря в Ярославле. М., 1895. С. III; 48 ) Лукьянов В. В. Краткое описание коллекции рукописей Ярославского областного краеведческого музея // Ярославский областной краеведческий музей. Краеведческие записки. Ярославль, 1958. Вып. 3. С. 81–82; Грибов Ю. А. Лицевые рукописи Ярославского Поволжья второй половины XVII века: вопросы атрибуции // От Средневековья к Новому времени: Сб. статей в честь Ольги Андреевны Белобровой. М., 2006. С. 394–396; Гулина Т. И. Синодик ярославского Спасского монастыря 1656 г. (к формированию идеологии российской власти в XVII в.) // Смутное время в России в начале XVII века: Поиски выхода. К 400-летию «Совета всея Земли» в Ярославле. Материалы Международной научной конференции (Ярославль, 6–9 июня 2012 г.) / Под ред. В.Н. Козлякова. М., 2012. С. 241–242. Л.Б. Сукина 49 ) Титульный лист издания архиеп. Черниговского Иоанна Максимовича «Алфавит собранный, рифмами сложенный…» (Чернигов, 1705. 2°) (30,0х18,3 см. Гравюра на меди) Текст в картуше в центре гравюры: «Алфавит собранный, рифмами сложенный, от святыхъ писаний, из древнихъ речений, на ползу всемъ чтущимъ, в правой вере сущимъ, преже от языка римска, а ныне слогомъ словенска прочиихъ напечатася, во спасение собрася. Бл[а]г[о]с[ло]вен[ием] ясне въ Б[о]гу преос[вя]ще[нному] его м[и]л[о]сти г[о]с[по]д[и]на о[т]ца Иоанна Максимовича архиеп[и]с[копа] Черн[иговскаго], Новгород[скаго] и проч[ия] тщанием въ тип[ографии] С[вя]т[о]-Троец[кой] Иллен[ской] архиеп[и]с[копом] Черн[иговским] при всечест[ному] отцу архиман[дриту] тое с[вя]т[ой] обител[и] Варлааму Василевичу издадеся въ лет[о] от воплощ[ения] Б[о]га Слова рок[у] 1705 м[е]с[я]ца декам[врия] дня 15». У основания древа изображены княгиня Ольга (подпись: «Ц[а]р[и]ца Олга») и князь Владимир (подпись: «Царъ Влади[миръ]»). На древе в картушах помещены изображения св. князя Глеба (подпись: «С[вятый] Глеб[ъ]»), св. князя Бориса (подпись: «С[вятый] Борис[ъ]»), царя Михаила Федоровича (подпись: «Михаилъ Феодо[ровичъ]»), патриарха Филарета (подпись: «С[вя]т[ейш]ий Фила- 50 ) ретъ»), царевны Наталии Алексеевны (подпись: «Ц[а] р[и]ца Натали[я]»), царя Алексея Михайловича (подпись: «Алексий Михай[ловичъ]»), царевича Алексея Алексеевича (подпись: «Алексий Алекси[евичъ]»), царя Федора Алексеевича (подпись: «Феод[оръ] Алексии[вичъ]»), царевича Александра Петровича (подпись: «Алексан[дръ] Петров[ичъ]»), царя Ивана Алексеевича (подпись: «Иоанъ Алекси[евичъ]»), царевича Алексея Петровича (подпись: «Алексий Петро[вичъ]»), царя Петра I (подпись: «Пет[ръ] Алексее[вичъ]»). Литература: Описание изданий, напечатанных кириллицей. 1689 – январь 1725 г. / Сост. Т.А. Быкова и М.М. Гуревич / Под ред. П.Н. Беркова. М.; Л., 1958. С. 127–129. № 48; Запаско Я., Iсаевич Я. Пам’ятки книжкового мистецтва: Каталог стародруків виданих на Україні. Лвiв, 1984. Кн. 2. Ч. 1 (1701–1764). С. 21. № 81; Чубинская В. Г. Икона Симона Ушакова «Богоматерь Владимирская», «Древо Московского государства», «Похвала Богоматери Владимирской» (Опыт историко-культурной интерпретации) // ТОДРЛ. Л., 1985. Т. 38. С. 296–297. А.В. Сиренов 51 ) «Изображение степеней» Миниатюра списка Степенной книги. Л. 61 об. 1670 г. (24,0х14,7 см. Бумага, клеевые краски, твореное золото. Российская государственная библиотека. Ф. 178 (Музейное собр.) 4288) Рукопись в 1°, 621 л., текст написан полууставом, заголовки – вязью. Кроме публикуемой миниатюры в рукописи на л. 12 заставка старопечатного стиля чернилами и твореным золотом и на л. 10 об. полихромная миниатюра клеевыми красками, изображающая св. княгиню Ольгу, источником которой является настенная роспись московского Архангельского собора. На л. 9 запись о написании рукописи для подьячего Разрядного приказа Федора Федоровича Постникова-Парфеньева с июня 1669 г. по 17 марта 1670 г.; по нижнему полю л. 1–110 запись о вкладе рукописи Ф.Ф. Постниковым-Парфеньевым в Успенский собор г. Владимира 4 февраля (указание на год утрачено). В верхней части миниатюры подпись: «И С[ы]нъ и С[вя]тый Д[у]хъ, О[те]цъ». В нижней части миниатюры подпись: «Изображение степеней». На вершине древа изображен Владимир Святой (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Владимир[ъ]»). На левой стороне древа изображены (сверху вниз): 1. Ярослав Мудрый (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Ярослав[ъ]»); 2. Владимир Мономах (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Владимиръ Манамахъ»); 3. Всеволод III Большое Гнездо (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Всеволод[ъ] Владимеръский»); 4. Александр Невский (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Александръ Невский»); 5. Иван Калита (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Иоанъ Калита»); 6. Дмитрий Донской (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Димитрий Донской»); 52 ) 7. Василий II Темный (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Василий Темкинъ»); 8. Иван III (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Иоанъ всеа Русии»); 9. Царь Иван Грозный (подпись: Ц[а]рь Иоанъ во иноцехъ Иона»). На правой стороне древа изображены (сверху вниз): 1. Всеволод Ярославич (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Всеволод[ъ]»); 2. Юрий Долгорукий (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Георгий Долгорукий»); 3. Ярослав Всеволодович (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Ярослав[ъ]»); 4. Даниил Московский (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Даниил[ъ] Московский»); 5. Иван Красный (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Иоан[ъ]»); 6. Василий I (подпись: «Вел[икий] кн[я]з[ь] Василий Димитриевичь»); 7. Василий III (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Василий во иноцехъ Варлаамъ»); 8. Царь Федор Иванович (подпись: «Ц[а]рь Федор[ъ]»). Литература: Музейное собрание. Описание. Т. 2. М., 1997. [РГБ ОР]. С. 356–357; Степенная книга царского родословия по древнейшим спискам. М., 2007. Т. 1. С. 78–79; Сиренов А. В. Степенная книга: история текста. М., 2007 (илл. на фронтисписе). А.В. Сиренов 53 ) Древо русских князей и царей Миниатюра Синодика Воскресенского Новоиерусалимского монастыря. Нач. 80-х гг. XVII в. (28,0х18,4 см. Бумага, чернила, клеевые краски. Государственный исторический музей. Отдел рукописей. Собр. Воскресенского м-ря 66. Л. 76.) На вершине древа изображен Владимир Святой (подпись: «Великий кн[я]зь Владимер[ъ] Киевский»). На левой стороне древа изображены (сверху вниз): 1. Ярослав Мудрый (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Ярославъ»); 2. Владимир Мономах (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Владимеръ»); 3. Всеволод III Большое Гнездо (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Всеволод[ъ] Владимерский»); 4. Александр Невский (подпись: «Кн[я]зь Александръ Невский»); 5. Иван Калита (подпись: «Кн[я]зь Иванъ Калита»); 6. Дмитрий Донской (подпись: «Кн[я]зь Дьмитрей Донский»); 7. Василий II Темный (подпись: «Кн[я]зь Василий»); 8. Иван III (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Иоаннъ всеа Росии»); 9. Царь Иван Грозный (подпись: «Ц[а]рь и вел[икий] кн[я]зь Иоан[ъ] инок[ъ] Иона»); 10. Царь Михаил Федорович (подпись: «Ц[а]рь и вел[икий] кн[я]зь Михаилъ Феодоровичь всеа Росии»); 11. Царь Федор Алексеевич (подпись: «Ц[а]рь и вел[икий] кн[я]зь Феодор[ъ] Алексеевичь всеа Росии»); На правой стороне древа изображены (сверху вниз): 1. Всеволод Ярославич (подпись: «Вел[икий] кн[я]зь Всеволод[ъ]»); 2. Юрий Долгорукий (подпись: «Кн[я]зь Георгий Долгорукий»); 3. Ярослав Всеволодович (подпись: «Кн[я]зь Ярослав[ъ] Владимерский»); 4. Даниил Московский (подпись: «Кн[я]зь Данилъ Московский»); 5. Иван Красный (подпись: «Кн[я]зь Иоаннъ»); 6. Василий I (подпись: «Кн[я]зь Василий Димитриевичь»); 7. Василий III (подпись: «Ц[а]рь Василий инокъ Варлаамъ»); 8. Царь Федор Иванович (подпись: «Ц[а]рь Феодор[ъ] Иоанновичь»); 9. Царь Алексей Михайлович (подпись: «Ц[а]рь и вел[икий] кн[я]зь Алексей Михайлович[ь] всеа Росии»). В нижней части листа запись: «Принадлежит ставропигиальному Воскресенскому Новоиерусалимскому монастырю. 1856 года». Литература: Собрание памятников церковной старины в ознаменование трехсотлетия царствования дома Романовых / Сост. А.И. Речменский. М., 1913. Кат. № 97; Грибов Ю. А. 1) Новое в исследовании лицевого Синодика царевны Татьяны Михайловны из Воскресенского Новоиерусалимского монастыря // Забелинские научные чтения – Год 1998-й. Исторический музей – энциклопедия отечественной истории и культуры / Труды ГИМ. М., 1999. Вып. 110. С. 68–77; 2) Лицевые рукописи Ярославского Поволжья второй половины XVII века: вопросы атрибуции // От Средневековья к Новому времени: Сб. ст. в честь О.А. Белобровой. М., 2006. С. 402–403. Л.Б. Сукина 54 ) 55 ) «Род правых благословится» Гравюра из книги Лазаря Барановича «Меч духовный» (Киев: тип. Киево-Печерского монастыря, 1666. 2°). Л. 2. (27,9х16,8 см. Гравюра на дереве) Тексты: Над орлом: «Въ семъ знамении победиши» (Слова, явившиеся на небе имп. Константину Великому). Под орлом: «и луна под ногама Его» (Откр. 12:1). На ленте справа от орла (в сторону Христа): «Очи мои выну къ Господу» (Пс. 24:15). На ленте слева от орла (в сторону Богоматери): «Очи мои выну къ Госпоже». Над фигурой Христа: «Въ солнци положи селение Свое» (Пс. 18:5). Над изображением трех корон: «Славою и честию венчаю тя» (Пс. 8:6). Над фигурой Богоматери: «Избранная яко солнце» (Из богослужебных текстов, посвященных Богоматери). Над изображением звездного неба: «Умножу семя твое яко звезды» (Быт. 22:17). Над изображением стаи орлов: «Уповающии на Господа окрылатеют яко орлы, текут и не утрудятся. Исай[я]:40» (Ис. 40:31). Над батальной сценой: «Пожену враги Моя и постигну я, и не возвращуся, дондеже скончаются. Псал[тирь]:17» (Пс. 17:38). Над родословным древом: «Родъ правыхъ благословится» (Пс. 111:2). На стволе древа: «Аще корень святъ, то и ветви. К рим[ляном]10:16». На лентах справа и слева от древа: «Яко древо, сажденное при исходищихъ водъ (Псал[тирь]:1), еже плодъ свой дастъ въ время свое» (Пс. 1:3). 56 ) На лентах вокруг стволов деревьев: «Праведникъ яко финикъ процвететъ, яко кедръ, иже въ Ливане, умножится» (Пс. 91:13). Подписи рядом с изображенными на гравюре историческими персонажами: «С[вя]т[ый] Владимиръ», «С[вя]т[ый] Глеб[ъ]», «С[вя]т[ый] Борис[ъ]». «Прес[вятый] царъ Алексий Михайлович[ъ]», «Прес[вятая] ц[а]р[и]ца Мариа Ильична», «Феодоръ Алексиевич[ъ]», «Алексий Алексиевичъ», «Симеонъ Алексиевич[ъ]». Литература: Украинские книги кирилловской печати XVI–XVIII вв.: Каталог изданий, хранящихся в государственной библиотеке СССР им. В. И. Ленина. М., 1981. Вып. 2. Т. 1. Киевские издания 2-й половины XVII в. / Сост. А.А. Гусева, Т.Н. Каменева, И.М. Полонская. С. 14–15. № 109; Запаско Я., Iсаевич Я. Пам’ятки книжкового мистецтва: Каталог стародруків виданих на Україні. Лвiв, 1981. Кн. 1 (1574–1700). С. 78. № 431. Чубинская В. Г. Икона Симона Ушакова «Богоматерь Владимирская», «Древо Московского государства», «Похвала Богоматери Владимирской» (Опыт историко-культурной интерпретации) // ТОДРЛ. Л., 1985. Т. 38. С. 304–305. А.В. Сиренов 57 ) Федор Игнатьев с артелью «Род царствия благословится» Роспись на своде западной галереи церкви Ильи Пророка в Ярославле. 1716 (?) г. Тексты: На ленте вверху: «Въ семъ знамении победиши» (Евсевий Памфил. Жизнь блаженного василевса Константина. Гл. 28). На ленте слева от орла (в зеркальном отображении): «Очи мои выну ко Г[оспо]ду» (Пс 24:15). На ленте справа от орла: «Очи мои выну къ Г[ос]п[о]же» (Пс 24:15). Под орлом: «И луна под[ъ] ногама Его» (Откр 12:1). Слева, на лентах, возле солнца с изображением Христа: «[Славою и честию] величаю Тя», «Въ с[о]лнци [положи се]ление [Свое]»1 (Пс 8: 5–6; 18:5). Справа, на лентах, возле солнца с изображением Богородицы: «О славная сладко [солнце], умножю [семя Твое яко звезды]»2 (Быт 22:17). Слева, на ленте, над изображением праведников в виде птиц: «Вси уповающии на Г[оспо]да окрылапраютъ яко […]гъ на снедь» (Ис 40:31). Справа, на ленте, над Христом и небесным воинством: «Пожену враги Моя и постигну я, дондеже не воскр[е]снутъ» (Пс 17:38). Над центральным древом надпись на ленте: «Родъ ц[а]рствия благословитвя» (Пс 111:2). На стволе: «Плоды» «Сеи ветки». Слева от ствола на ленте: «Сия ветфь плодъ свой дастъ во время свое» (Пс 1:3). Справа от ствола на ленте: «Всяко древо насажденно при исхождищи водъ» (Пс 1:3). Подписи возле изображений персон на стволе главного древа (снизу вверх): «Владимиръ», «Бл[а]г[о]в[е] рный кн[я]зь Александръ» (имеется ввиду Александр Невский – Л.Б. Сукина), «[Цар]ь Михаилъ Феодоровичь». Подписи возле изображенных на правых ветвях древа (сверху вниз): 1. «Ц[а]рь Петръ Алексеевичь». 2. «Ц[а]р[е]в[и]чь Алексий Алексеевичь» и «Ц[а]рь Феодоръ Алексеевичь»; 3. «Ц[а]р[е]в[и]чь Димитрiй Иоанновичь» и «Ц[а]р[е]в[и]чь Александръ Петровичь»; 4. «Великий кн[я]зь Петръ Алексеевичь»; Подписи возле изображенных на левых ветвях древа (сверху вниз): 1. «[Царь Иоаннъ Алексеевичь]»; 2. «[Царевичь Симеонъ Алексеевичь]» и «Ц[а]рь Алексий Михайловичь»; 3. «Ц[а]рь Феодоръ Iоанновичь»; 4. «Ц[а]р[е]в[и]чь Алексий Петровичь»; 5. «Ц[а]р[е]в[и]чь Петръ Петровичь»; Слева от основного древа изображен св. князь Борис (подпись: «С[вя]тый Борисъ»). На его малом древе – лента с надписью: «И яко кедръ в Ливанt умножатся» (Пс 91:13). Справа от основного древа – св. князь Глеб (подпись: «С[вя]тый Глебъ»). На его малом древе – лента с надписью: «Мученикъ яко финикъ процвететъ» (Пс 91:13). Иконография фрески восходит к гравюре «Род правых благословится» из книги Лазаря Барановича «Меч духовный» (Киев, 1666. Л. 2). Но ее иконографическая программа была несколько изменена и значительно расширена за счет включения в нее изображений всех представителей мужской ветви династии Романовых, а также их «святых предшественников» — князя Александра Невского и царя Федора Иоанновича. Использованные в композиции тексты подверглись «редактированию». Часть надписей дошла до нашего времени с утратами. Литература: Вахромеев И. А. Церковь во имя святого и славного пророка Божия Илии в г. Ярославле. Ярославль, 1905. С. 71–72. Рис. 66; Бусева-Давыдова И. Л., Рутман Т. А. Церковь Ильи Пророка в Ярославле. М., 2002. С. 68–70. Л.Б. Сукина 1 Согласно И.А. Вахромееву, текст надписей был следующим: «Славою и честию венчаю (на фреске отчетливо читается «величаю» — Л.Б. Сукина) Тя» и «В солнци положи селение Свое» (Вахромеев И. А. Церковь во имя святого и славного пророка Божия Илии в г. Ярославле. Ярославль, 1905. С. 72). 2 Текст реконструирован в соответствии с чтением, приведенным А.И. Вахромеевым (Там же. С. 72). 58 ) 59 ) Василий Осипов Калашников с артелью (?) Родословное древо Рюриковичей Роспись на своде паперти Спасо-Преображенского собора Новоспасского монастыря в Москве. Конец 80-х гг. XVII в. (?) В нижней части композиции изображены Владимир Святой и княгиня Ольга, поливающие корень древа из золотых кувшинов. Слева и справа от них стоят Борис и Глеб, обращаясь к основанию древа в молении. Завершалась роспись изображениями Ивана Грозного с сыновьями Федором и Дмитрием. В основное древо были включены изображения 68 князей, в числе которых не только князья Киевские, Владимирские и Московские, но князья Костромские, Рязанские, Козельские, Дмитровские, Каргопольские, Ярославские, Муромские, Ростовские, Довмонт и Всеволод Псковские. Отдельно, в арках изображены Федор Ярославский (Смоленский) с сыновьями Давидом и Константином и князь Михаил Черниговский с боярином Федором. Тексты под изображениями князей и царей см. ниже. Композиционно роспись восходит к «Древу Иессееву», фрескам Благовещенского собора и Золотой палаты Московского Кремля. 60 ) Роспись поновлялась в 1837 г., часть подписей к изображениям к тому времени, видимо, была утрачена и не воспроизведена. В 1930-е гг. было вырезано и передано в ГИМ несколько фрагментов, в том числе с изображениями Ивана Грозного и Федора Иоанновича. В 2010 г. стенопись паперти отреставрирована. Литература: Аполлос, архим. (Алексеевский), С[негирев] И. [М.] Родословное древо государей российских, изображенное на своде паперти соборной церкви Новоспасского ставропигиального монастыря. М., 1837; Дмитриев И. Д. Московский первоклассный Новоспасский Ставропигиальный монастырь в его прошлом и настоящем: Историко-археологический очерк. М., 1909. С. 40–44. Л.Б. Сукина 61 ) 32 68 47 67 30 31 29 66 46 27 28 26 65 45 24 23 25 64 44 62 43 21 63 61 22 20 42 60 55 59 41 18 17 1. Святый равноапо[стольный] благо[верный] князь Владимиръ Святая равноапо[стольная] кня[гиня] Ольга 19 58 40 54 13 57 15 14 39 16 56 11 38 10 12 53 37 8 52 9 7 36 51 6 5 4 35 50 34 3 2 49 2. Благовер[ный] князь Борисъ 1 62 ) 33 48 63 ) 3. Святый благове[рный] князь Глебъ 4. Благовер[ный] князь Ярослав Владимировичь 5. Благо[верный] князь Изясл[ав]ъ Ярославичь 8. Благовер[ный] князь Святополк Изяслав[ич] 9. Благовер[ный] князь Игорь Олгович 6. Князь Всеволодъ Ярославич 7. Благовер[ный] князь Всеволодъ Олгович 10. Благоверн[ый] велик[ий] князь Владимиръ 11. Благове[рный] князь Мстиславъ Владимировичъ 64 ) 65 ) 12. Неустановленное лицо 13. Неустановленное лицо 16. Неустановленное лицо 17. Неустановленное лицо 14. Благов[ерный] князь Изяславъ Мстислав[ич] 15. Неустановленное лицо 18. Неустановленное лицо 19. Неустановленное лицо 66 ) 67 ) 20. Святый благоверн[ый] князь Михаилъ Ярославо[вич] Тферс[кий] 21. Благовер[ный] князь Андрей 24. Благовер[ный] князь Иоаннъ Даниловичь 25. Благове[рный] князь Александр Михайловичь 22. Благовер[ный] князь Георгий Даниловичь 23. Вел[икий] князь Симеонъ Иоанновичь 26. Благоверн[ый] князь Иоаннъ Иоанновичь 27. Благоверн[ый] князь Димитрий Михайловичь 68 ) 69 ) 28. Благовер[ный] князь Симеонъ Иоанович 29. Неустановленное лицо 32. Князь Димитрий Иоанновичь 33. Вел[икий] князь Ярополкъ Владимировичь 30. Неустановленное лицо 31. Вел[икий] князь Васил[ий] 34. Вел[икий] князь Михаилъ Юрьевичь 35. Вел[икий] князь Димитрий Костантинович 70 ) 71 ) 36. Вел[икий] князь Василий Васильевичь 37. Князь Георгий Ярославич Костромск[ой] 40. Князь Василий Рязанский 41. Князь Георгий 38. Князь Иоаннъ Рязанский 39. Князь Георгий Иоанновичь 42. Неустановленное лицо 43. Князь Димитрий Иоанновичь 72 ) 73 ) 44. Князь Василий Пантелеймоновичь Козелски 45. Святый благо[верный] князь Глебъ Владимирский 48. Святый благовер[ный] князь Георгий Всеволодов[ич] 49. Святый благове[рный] князь Ярослав [Всеволодо]вичь 46. Князь Георгий Дмитровский 47. Святый благовер[ный] кн[язь] Тимофей Пскопский 50. Святый благове[рный] князь Андрей Яро[славич] 51. Святый благовер[ный] князь Александр Невский 74 ) 75 ) 52. Неустановленное лицо 53. Неустановленное лицо 56. Неустановленное лицо 57. Неустановленное лицо 54. Неустановленное лицо 55. Князь Андрей 58. Неустановленное лицо 59. Неустановленное лицо 76 ) 77 ) 60. Святый благовер[ный] князь Костянтинъ Муромс[кий] 61. Святый благовер[ный] князь Петръ Муромски 62. Князь Василий Дмитриевичь Ростовский 63. Князь Иоаннъ Дмитровский 78 ) 64. Князь Феодоръ Каргаполский 66. Князь Петр Димитровичь 79 ) 65. Князь Василий Михайловичь 67. Князь Симеон Васильевичь 68. Князь Иаковъ О. Янссон, И. Майер Упсальское генеалогическое древо династии Рюриковичей: описание и история создания* Внешнее описание «Древа Рюриковичей» Хранящееся в Библиотеке Упсальского университета в Швеции под шифром Slav 64 генеалогическое древо Рюриковичей (далее «Древо Рюриковичей»), – великих князей и царей русских от родоначальника Рюрика (снизу) до последнего представителя этого рода на престоле Федора Ивановича (наверху), – изображает исключительно мужских династов, притом только по той линии, которая в XIV в. стала «московской». Рисунок «Древа Рюриковичей» выполнен на бумаге, скорее всего, тушью1, а имена вписаны чернилами. Точные размеры изображения: левый край – 81,2 см; верх – 65,8 см; правый край – 81,8 см; низ – 65 см. Бумажная основа склеена из четырех частей – двух целых листов и двух фрагментов. Никаких водяных знаков на бумаге обнаружить не удалось. Это искусно нарисованное «реалистическое» древо с мощной корневой системой и массивным прямым стволом, на котором размещены главные лица династии. От ствола отходит множество переплетающихся ветвей с именами братьев или сыновей правителей (у каждого потомка своя ветвь), иногда с прозвищами (типа Болший, Менший) или указанием их владений (например, Черниговский, Углицкий). Имена прямых наследников – на самом стволе древа. Имена их братьев заключены в цветы-медальоны из двух лепестков-полукругов с тонкими чашелистиками вокруг. Поскольку места внутри заранее нарисованных «цветов» немного, писец при написании прозвищ пользовался очень мелкими буквами. На древе есть «отсеченные» ветви, в случае, если у правителя было менее трех наследников. Удаленные от ствола медальоны украшены также изображениями более крупных листьев. На стволе древа двадцать одно имя правителя, над каждым из них символ власти – корона. Это шапки-короны без зубцов с опушкой на обруче и жемчужинами вокруг, похожие на митры или архиерейские шапки. Такие же короны размещены внизу над именами братьев Рюрика. Заметим, что над шапками-коронами, начиная c князя Владимира, пририсован небольшой крест, символизирующий, вне всякого сомнения, принадлежность правителя к христианской вере2. Над именами некоторых из братьев правителей мы также видим короны, но с зубцами в виде листков и жемчужинами на обруче, напоминающие герцогские. Корона, увенчивающая все древо, – практически точная копия открытой королевской короны. На ее обруче – жемчужины и листки, от которых идут дуги, сходящиеся под державой3. Такой же тип короны и над двумя последними Рюриковичами – Иваном IV Васильевичем и Федором Ивановичем. Вероятно, это связано с тем, что они обладали царским титулом. Имена правителей династии Рюриковичей на стволе выписаны каллиграфическим полууставом с элементами вязи, как и имена братьев основных правителей, только более мелкими буквами. Прозвища и указания на владения даны «полууставообразными» буквами – в отличие от традиционной скорописи с упрощенными, отрывочными и маловариативными начертаниями. Представим для наглядности «Древо Рюриковичей» в виде схемы, перечислив сначала в каждой строке имена правителей, размещенных на стволе (снизу вверх), а затем (в скобках) имена с ветвей древа. При этом сохраним орфографию оригинала, но упростим графику: употребим только буквы современного русского языка (включая «ять»); выносные буквы обозначим курсивом; в квадратных скобках раскроем опущенные писцом или сокращенные методом суспенсии части слов. Рурикъ Велико-Новогородский (справа – Синаусъ Б лоОзерский; слева – Труворъ Изборский) Игоръ Свт ославъ (справа – Ярополкъ; слева – Олегъ) Владимиръ (справа – Св тослав Древлянский, Гл бъ Муромский, Борисъ Ростовский, Свт полк Туровский, Изяслав Полоцкий, Вышеслав Новогородский; слева – Подвиз Волынской, Судислав Псковский, Станислав Смоленский, Мстислав Тмутаракан[ский], Всевла Владимирск[ий]) Ярославъ Хромый (справа – Изяслав, Владимир Новогородский; слева – Вязеслав, Игоръ, Свт ослав Черниговский) Всевладъ (справа – Ростислав) Владимиръ Мономахъ (справа – Свт ослав, Изяслав, Мстислав Смоленский; слева – Андрей, Романъ, Вязеслав, Ярополк) Юрьи Долгорукий (справа – Андрей Бг олюбский, Иванъ, Борисъ, Гл бъ, Мстислав; слева – Свт ослав, Михалко, Ярослав[ъ], Василко) Всевладъ Великое Гн здо (справа – Константинъ Ростовский, Борисъ, Юрьи; слева – Иванъ Стародубский, Свт ослав, Владимир) Ярославъ (справа – Феодоръ, Андрей Суздалский, Константинъ Галиций (так!); слева – Василий Костромско[й], Ярославъ Тверский, Данило, Афанас[ий]) Александръ Н вский (справа – Василий, Димитрий, Андрей) Данило Московской (справа – Юрьи, Александръ; слева – Афанасий, Борисъ) Иванъ Калита (справа – Симеонъ; слева – Андрей) Иванъ (слева – Иванъ) Димитрий Донский (справа – Данило, Юрьи Галицкий, Андрей Можайский; слева – Константинъ Углицкий, Иванъ, Петръ Дмитровский) Василий (справа – Иванъ) Василий Темный (справа – Юрьи Болший, Юрьи Менший, Андрей Углицкий, Симеонъ; слева – Димитрий, Андрей Мен[ь]ший, Борисъ) Иванъ (справа – Иванъ, Юрьи, Димитрий; слева – Андрей Старицкий, Борисъ, Симеонъ) Василий (справа – Юрьи Углицкий) Иванъ (справа – Димитрий, Иванъ; слева – Димитрий на Углич убиенный) Феодоръ Информация о генеалогическом древе в библиотечных каталогах В каталогах Библиотеки Упсальского университета сохранилось очень мало информации о нашем «Древе Рюриковичей». Подавляющее большинство старопечатных славянских книг и рукописей, хранящихся в Упсале, были собраны ученым-полиглотом и славистом Юханом Габриэлем Спарвенфельдом (Johan Gabriel Sparwenfeld, 4 1655–1727)4 либо теологом Николаусом Бергиусом (Nicolaus Bergius, 1658–1706), бывшим «супер-интендентом» шведской Ингерманландии в Нарве5. Поступления материалов Спарвенфельда и Бергиуса документированы подробнейшим образом. «Древо Рюриковичей», однако, в этих списках не фигурирует. Самое раннее упоминание о нем мы найдем в рукописном инвентаре 1785 г. из документального архива библиотеки6. «Древо Рюриковичей» описано в нем в разделе «Различные карты и таблицы, которые при инвентаризации в 1785 г. находились в библиотеке». На с. 143 имеется краткая характеристика «Древа Рюриковичей»: «№ 39. Русская генеалогическая таблица, рисунок». № 39 указан и на обороте холста, на который наклеен рисунок. Этот факт наводит на предположение, что рисунок попал в библиотеку в виде рукописного свитка и после, скорее всего, во время инвентаризации 1785 г., был наклеен на холст. Ссылка на этот инвентарный перечень выявлена К. Давидссон в процессе работы над описанием славянских рукописей Библиотеки Упсальского университета7. Футляр, в котором находился свиток, до настоящего времени хранится в библиотеке, причем отдельно от «Древа Рюриковичей». В более позднем каталоге славянских рукописей, составленном Н.Н. Глубоковским в 1918 г.8, «Древо Рюриковичей» значится среди других славянских рукописей под № 64. Шифр «Slav 64» сохранен до сегодняшнего дня. Глубоковский также считал, что рисунок был наклеен на холст уже в библиотеке9. Он детально описал его, но не сообщил ничего об истории его создания или возможных путях попадания в шведскую библиотеку. Таким образом, в старых каталогах Библиотеки Упсальского университета «Древо Рюриковичей» числится и как рукопись, и как таблица. Уже в 2000-е гг. рисунок был закреплен на бескислотном картоне, – вероятно, в связи с тем, что его собирались отправить на выставку в Москву. В столице России «Древо» побывало два раза – сначала в 2001 г., потом в 2007–2008 гг.10 Получив вид картины, «Древо» попало в Отдел карт и фотографий библиотеки. В 2015 г. оно вошло в состав Отдела культурного наследия (Kulturarvsavdelningen). Отметим, что имевшие место проблемы с атрибуцией «Древа Рюриковичей» затрудняют работу по поиску информации о нем в каталогах библиотеки. Тем более, что описи таблиц, картин и других библиотечных единиц, не представлявших собой книги или рукописи, делали несистематически. * Работа написана при финансовой поддержке Юбилейного фонда Шведского государственного банка (Riksbankens jubileumsfond; номер проекта – RFP12-0055:1). Авторы также выражают благодарность Глебу Казакову, Александру Лаврентьеву, Даниелю Уо и Степану Шамину за ценные замечания. 1 В отличие от чернил тушь не бледнеет (не становится светло-коричневой). 2 См. увеличенное изображение в базе данных Библиотеки Упсальского университета «Alvin», http://www.alvin-portal.org/alvin, поисковые слова 3 См. изображение № 23 в Энциклопедическом словаре Ф. Брокгауза и И. Ефрона. СПб., 1895. Т. 16. Таблица «Короны». Некоторые рукописи созданы по его инициативе. По данным Кaрин Давидссон, Бергиусу принадлежало 26 (39%) из 66 рукописей славянского фонда Библиотеки Упсальского университета, Спарвенфельду – 23 (35%), передано в фонд другими лицами – 7 (11%), рукописей неустановленного происхождения – 10 (15%), см.: Davidsson C. Den slaviska handskriftssamlingen i Uppsala universitetsbibliotek // Slavica Lundensia. 1975. Vol. 3. S. 53–82. Наш рисунок входит в последнюю группу рукописей. 6 Шифр: Bibl. ark. K1:b. 7 См. прим. 5. 8 Bibl. ark. M 40 r: 2. Описание «славянских» рукописей, хранящихся в Королевской библиотеке Упсальского университета. Составленное профессором Петроградской Духовной Академии Николаем Глубоковским. Октябрь–ноябрь 1918 г. Л. 50 об. 9 Там же. 10 Первая выставка состоялась в Государственном историческом музее РФ 4 апреля – 1 июля 2001 г. (см.: Орел и лев. Россия и Швеция в XVII веке / отв. ред. каталога Н.С. Владимирская. М., 2001). Вторая выставка состоялась в Музеях Московского Кремля 12 декабря 2007 – 13 апреля 2008 г. (см.: Вера и власть: эпоха Ивана Грозного = Faith and Power: the Age of Ivan the Terrible / автор вступ. ст. и сост. каталога Т.Е. Самойлова. М., 2007). 80 ) 81 ) 5 Илл. 1. Древо династии Рюриковичей. © Библиотека Упсальского университета (Швеция), Slav 64 82 ) Илл. 2. Древо рода Браге. Гравюра на меди. © Королевская библиотека, Стокгольм (Швеция) 83 ) Где и когда было создано Упсальское «Древо Рюриковичей»? Ответить на вопрос о месте и времени создания «Древа Рюриковичей» сложно. Как уже было сказано, первое упоминание о нем в библиотечном каталоге относится к 1785 г. Однако мы полагаем, что рисунок гораздо более ранний. По нашему мнению, он был создан в начале XVIII в. Такая датировка представляется возможной, если исходить из предположения, что «Древо Рюриковичей» было составлено в самой Швеции, а не привезено из России. На идею о его «шведском» происхождении нас наводят, главным образом, два обстоятельства: 1. Композиция «Древа» существенно отличается от других известных нам генеалогий правителей России11. Во-первых, здесь мы имеем дело с реальной родственной связью лиц в отличие, например, от одной из ранних русских генеалогий «Род правых благословится» из трактата Лазаря Барановича (1666 г.), исполненной в аллегорическом ключе12. Во-вторых, это искусно нарисованное древо с корнями, стволом и ветвями, чего мы практически не встретим в доступных нам ранних русских генеалогиях, где «древа» более схематичные, символические и в большинстве случаев повторяют известные мотивы древа Барановича. Например, родоначальники изображены на них стоящими в полный рост у корней древа (иногда они при этом поливают его), а само древо произрастает из лона св. Владимира, лежащего у основания или сидящего у ствола. Нередко в русских генеалогиях того времени основатели рода помещены наверху древа, а их потомки – внизу. В-третьих, на упсальском «Древе Рюриковичей» мы найдем лишь незначительные декоративные элементы – нет портретов или изображений в полный рост, нимбов, икон и других атрибутов православной традиции, характерных для родословий, созданных в России. 2. Самый весомый аргумент заключается в том, что в Швеции еще в середине XVII в. было подготовлено генеалогическое древо, своей иконографией весьма напоминающее «Древо Рюриковичей», а именно «Arbor Genealogica Brahea» (1647 г.) авторства Сигизмунда фон Фогеля (Sigismund von Vogel, ок. 1615–1654), немецкого по происхождению графика и гравера на службе Шведского двора. На этой гравюре на меди13 представлен известный дворянский род Браге (Brahe), а также карта его графства Висингсборг (Visingsborg). Это древо Браге было подготовлено по 11 заказу Пера Браге-младшего (1602–1680) для книги об истории рода, пустившего корни в Дании и Швеции. Для нее же были выгравированы 15 портретов, изображения надгробной плиты родителей св. Биргитты и средневековых печатей рода. Автор книги – Юхан Эрневинге , родственник заказчика. Он собрал документальные подтверждения древности рода Браге14. Книга была напечатана, скорее всего, небольшим тиражом (в Швеции сохранилось восемь ее экземпляров) на бумаге, произведенной на собственной бумажной фабрике Пера Браге-младшего. Как можно убедиться, сравнив иллюстрации №№ 1 и 2, упсальское «Древо Рюриковичей» местами очень похоже на гравюру Фогеля 1647 г., например, корневой системой, манерой размещения имен на стволе, ветвей с именными медальонами и др. По-видимому, составитель «Древа Рюриковичей» знал или даже имел перед собой книгу Эрневинге. Таким образом, целый ряд обстоятельств указывает не только на возможность, но вероятность того, что упсальское «Древо Рюриковичей» создано в Швеции, а не в России. Это определяет и его датировку: если оно из России, то едва ли ранее XVIII в., в то время как в Швеции terminus post quem – 1647 г., когда было опубликовано древо рода Браге. Кто создал упсальское «Древо Рюриковичей»? Полагаем, искать в этой связи следует не одного автора, а, по крайней мере, двух – художника-графика, создавшего искусный рисунок древа, и писца, внесшего в него имена Рюриковичей красивым каллиграфическим почерком. А еще заказчика и составителя текста древа. Правда, им мог быть сам писец. Обратимся сначала к вопросу о писце «Древа». Поскольку имена представителей Рюрикова дома выведены профессиональным делопроизводственным почерком, можно исключить шведа, выучившего русский язык, и рассматривать в качестве вероятного кандидата исключительно кого-то из России, кто научился писать в одном из приказов. Им мог оказаться, например, Григорий Котошихин, который жил и работал в Стокгольме с февраля 1666 г. до своей смерти (казнен в начале ноября 1667 г.)15. Во время своего краткого пребывания в Швеции Котошихин не только написал известную книгу о Московии, но выполнял также другие работы для Шведского государства16. Хотя почерк Котошихина (ср. илл. 3) в общих чертах напоминает почерк писца Ср., напр.: Сиренов А. В. Концепция династической монархии в России XVII – первой половины XVIII в. // Древняя Русь после Древней Руси: дискурс восточнославянского (не)единства / отв. сост. и ред. серии А.В. Доронин. М., 2017. С. 345–357. Ср. также родословное древо Волынских (80-е годы XVII в.), сохранившееся в РГАДА и опубликованное в большом формате как приложение к книге: Лаврентьев А. В. Кабинет-министр Артемий Петрович Волынский и воевода Дмитрий Михайлович Боброк-Волынский. Опыт изучения и мемориализации Куликовой битвы в России первой половины XVIII в. СПб., 2013. Там же описание несохранившейся картины со схематическим наброском этого древа, похожего на настоящее (см.: Там же. С. 49–65 и илл. 15 (1740); внизу основатели рода Волынских). 12 См.: Сиренов А. В. Концепция династической монархии в России XVII – первой половины XVIII в. Илл. 1, прим. 11. 13 Медное клише гравюры сохранилось в Музее замка Скуклостер в Швеции. 14 Илл. 3. Титульная страница рукописной книги Г. Котошихина (с записью Ю.Г. Спарвенфельда). 1666–1667 гг. Библиотека Упсальского университета, Slav 29 упсальского «Древа Рюриковичей», и даже некоторые отдельные литеры обоих текстов похожи (например, «к», «л», «с»), сравнение начертаний всех букв оставляет сомнения на этот счет; в частности, прописные и ряд строчных букв (например, «г», «е», «з») существенно разнятся. К тому же орфография Котошихина отличается от орфографии «Древа Рюриковичей». Так, Котошихин почти всегда употребляет традиционное для скорописи XVII в. написание « » в окончаниях прилагательных17, а писец «Древа Рюриковичей» – характерное для книжного письма и более современное « »18. Кроме того, Котошихину в Швеции, как нам кажется, не была доступна необходимая для составления такого родословия информация о русских князьях и царях. А на основе имевшихся в Швеции того времени печатных изданий о России, наподобие книг Сигизмунда фон Герберштейна или Петра Петрея, невозможно было подготовить столь подробную генеалогическую таблицу. Подходящего кандидата на роль русского писца в Швеции последних десятилетий XVII в. нам обнаружить не удалось. Но в начале XVIII в. ситуация изменилась в связи с Северной войной. После поражения войск Петра I под Нарвой (ноябрь 1700 г.) в шведском плену оказались не только многочисленные военные, но и все русские купцы, а также российский резидент в Швеции князь Андрей Яковлевич Хилков со всей свитой (в том числе двумя подьячими, переводчиком, священником). В число арестованных помощников Хилкова, очевидно, входил и Алексей Ильич Манкиев (Манкеев, Манкевич)19. Последний прожил под арестом в Швеции, по его собственным словам, 18 лет, видимо, с 1700 по 1718 г.20 С 1704 г. он, и это тоже с его слов, помогал переводчику и двум подъячим, находившимся в ведении Хилкова, а после 1707 г. и до самой смерти князя был его официальным секретарем21. Нам эта привязка к годам кажется малопонятной, ведь Манкиев был в окружении Хилкова изначально, а не с 1704 г. В одной из упсальских рукописей Ю.Г. Спарвенфельда22 (Slav 36, «Сенека Христианский») указано, например, что она «переведена в Стокгольме в 1702 г. и начисто переписана собственноручно секретарем господина резидента Хилкова»23. Правда, имя Манкиева здесь не названо, но это можно понять по почерку копииста. Таким образом, мы знаем, что Спарвенфельд использовал Манкиева в качестве переписчика и до 1704 г., и уже тогда, очевидно, существовала связь между Манкиевым и Хилковым. Видимо, Манкиев был в окружении Хилкова с первых лет пребывания князя в Швеции, но не сразу в качестве писца. Скорее всего, из-за того, что Манкиев стал помогать Спарвенфельду с его «Lexicon Slavonicum», Хилков стал привлекать его к работе над своей корреспонденцией. Поскольку в челобитной 1723 г. Манкиев указывает 1704 год как начало работы на Хилкова, мы считаем, что именно тогда Хилков стал давать ему важные поручения. 17 18 Живов В., Успенский Б. Выдающийся вклад в изучение русского языка XVII века. О книге: 19 20 См. челобитную Манкиева от 8 мая 1723 г., процитированную в работе: Оболенский М. А. Сведения об авторе «Ядра Российской истории» А.И. Манкееве [М., 1858]. С. 8. http://dlib.rsl.ru/viewer/01003543565#?page=5. В своей челобитной Манкиев, в частности, пишет: «был я в Швецыи зааррестован». Мы это понимаем так, что он пребывал на территории Швеции еще до начала войны (как, впрочем, и князь Хилков) и был арестован вместе со всеми другими русскими, находившимися в Швеции на тот момент, когда Петр I объявил войну Швеции. См. также: Козлов С. А. Русские пленные Великой Северной войны 1700–1721. СПб., 2011. С. 319. 21 См. челобитную Манкиева: Оболенский М. А. Сведения об авторе «Ядра Российской истории» А.И. Манкееве. С. 8. 22 Ю. Г. Спарвенфельд был знаком с Хилковым со времен его поездки в Россию и имел тесные контакты со многими русскими пленными периода Северной войны: см. 23 16 Ср. также: Биргегорд У. О русских высших чинах в шведском плену // Полтава. Судьбы пленных и взаимодействие культур / под ред. Т. Тоштендаль-Салычевой и Л. Юнсон. М., 2009. С. 219. Из содержания записи Спарвенфельда можно предположить, что рукопись была переписана набело в том же году, когда сделан перевод, либо несколько позже, например, в 1703 г. 84 ) 85 ) 15